Алиса внимательно слушала? даже не смев моргнуть. Только чесала запястья с полумесяцами. Блэквелл в эти секунды казался увлечённым, искренним, будто все его мечты сошлись в одном слове «Кастерви». И вдруг Алиса прилипла к стеклу, будто ребёнок, взирая с неприкрытым восторгом – истинно детским. Сдержанность и притворство испрялись, а на смену и пришёл любопытный блеск в глазах.
– Что видишь? – хрипло спросил Блэквелл, но рабыня не спешила отвечать.
В окнах показалась заснеженная горная гряда, а затем лес и далёкое море. Всё это великолепие соединялось в одной точке:
– Магию. – прошептала она заворожено, – Чудо. – и с этим словом повернулась к Хозяину, будто делясь своим восторгом.
– Мы дома. Это Мордвин. – на выдохе произнёс Блэквелл, с любовью глядя на дом.
Девушка прислонилась лбом к окну и всё смотрела и смотрела на приближающийся замок, пока его контуры не вырисовались чётче.
И вдруг она неожиданно выругалась:
– Твою мать! Мать твою! – и зажала рот руками, а Блэквелл невольно улыбнулся.
Я привыкла к сюрпризам, но всему есть предел. Мир магии – ладно, огромные псы – сносно, рабовладельческий строй – ну ещё куда не шло. Но жутко, когда снятся не самые радужные сны и потом сбываются. Замок чудесный – не спорю, но не хотелось бы встретить то существо, шныряющее в поисках входа. Я не разглядела его отражение, но веет от него… смертью, гнильцой. Он маниакально нарезает круги вокруг замка, вроде как пытается пробиться. Сказать, что это жутко – сильно преуменьшить масштаб.
А замок поистине волшебный. Если остальном Сакраль часто грязный и разнузданный, то Мордвин словно в облаке чистоты и света.
Свечи, как и камины, загораются, когда это нужно, похоже на интеллектуальную систему управления, только… ощущение не робота или центрального компьютера – нет! А домового, или буквально живого замка, который к тому же улыбается. Есть и электричество, не в стандартном для моего мира понимании, оно тоже срабатывает по необходимости беспроводным путём, будто живое.
Мордвин ломает образ насквозь пропахшего плесенью замка с условной уборной, представляющей собой смердящий грязный закуток с дыркой в полу. Никакой сырости в свете гаснущей свечи и голодной красноглазой крысы с порванным ухом – отнюдь!
Тепло, уютно, как будто тебя ждали вечность.
Я приобрела человеческий вид, спасла волосы от бесславной смерти в грязи и нечистотах, выпила наверно целый графин чистой питьевой воды. Так мало для счастья надо: тёплая ванна, чистое полотенце, бокал и вода без запаха гнили, без мерзкого осадка и слизи. Всё это комфорт и безопасность, щедро приправленные уютом, таинством, гостеприимством – и это только малая порция места под названием Мордвин. Это место едва не свело меня с ума, опьянило, приглушило плохие воспоминания, обволокло заботой. Мордвин – антидепрессант, он принял меня, укутал, согрел и велел расслабиться, а я точно уверилась – бояться нечего, пока я здесь.
Упав на жёсткий матрас, я вдохнула запах: чистота, лён, хвойные нотки и магия. Вышло улыбнуться в ответ гостеприимству доброго замка, но прорвался нервный смешок, затем меня скрючило истерикой нездоровых проявлений, плавно переходя в заглушённые крики от пережитого ужаса, боли, страха. Когда посыпались слёзы, я лежала уже неживая ни мёртвая, сокрушённая собственными эмоциями.
Но, кажется, стало лучше. На смену опустошению постепенно приходило осознание: впереди долгий путь. Вряд ли лёгкий. Но уже есть что-то хорошее: появился дом. Это я точно ощутила: только здесь я не сойду с ума. А замок вторил приятным сквозняком и будто шёпотом-подтверждением.
