– Если б Уоррен… – начала было Карл Сальтерс, но его перебил отец:
– Даже не начинай! Я убить вас готов, за эту попойку! Добрались бы до замка, и только потом бы нажирались, как свиньи! Между тем Уоррен от холода не умрёт, ведь он пьян и спит распрекрасно, ну а мы точно замёрзнем!
– Бедная Анна… она совсем окоченела! – заботливо заговорил Мэттью, поправляя съехавший ворот шубы с ушей окоченевшей Аннабель, – Давай провожу тебя в карету, огонь уже совсем не греет.
Он подбросил дров и привстал, чтобы помочь аристократке пробраться к карете сквозь перемёт и встречный ветер, но застыл.
Из костра посы́пал столп искр, послушался треск. Сквозь пургу он смутно увидел очертания приближающего всадника.
– Нас нашли, поверить не могу! Смотрите, вон там… – показал он на всадника.
Но чем ближе подъезжал мощный конь, тем больше он ужасал своими размерами и видом. Вороной окрас и огненно-рыжая грива производили пугающее впечатление, будто лошадь пришла из недр ада. Из мощных ноздрей валил пар, гнутая шея задорно виляла из стороны в сторону, конь нехотя сдерживался на шаг и бури совсем не боялся.
Порода Ксефорнийцев была в Сакрале известной, хоть и не слишком распространённой. Не каждому магу по плечу с такой зверюгой совладать. И потому истинным удивлением было обнаружить на спине исполина хрупкую девушку в бирюзовом пальто с палевой опушкой.
Пока Айвори в очередной раз справлялся с эмоциями от увиденного, Сальтерс подошёл ближе и щурился в надежде разглядеть и коня, и всадника.
– Ксефорнийский жеребец… Уж не знаменитый ли Герцоргский Люцифер? Он!
Люцифер нетерпеливо вильнул, вставая боком, напрашиваясь на контакт со всадницей, а она запустила ладонь в его гриву и потрепала, поощряя буйный нрав. Как Люцифер не боялся бури, так и девушка не выдавала ужас, сидя на знаменитом Ксефорнийце.
Красивое румяное лицо утопало в молочно-бежевой опушке капюшона и объёмном вязанном шарфе по самый нос – лишь светлые глаза пристально изучали дружную замёрзшую братию.
Конь подлетел к потерянным гостям как молния и встал на дыбы, но девушка держалась уверенно. Капюшон упал со светлых волос и обнажил облако жемчужных кудрей, которые тут же подхватил ветер. Румянец окрасил загорелую кожу, но бросался в глаза, ведь северяне похвастаться загаром в ноябре не могли. Девушка вновь оглядела встревоженных и приготовившихся обороняться господ, застряв взглядом на адских гончих, которые были впряжены в кареты.
Один взгляд на лающих собак и они затихли, попятились в смирении. А затем девушка подняла внимательный взгляд на замерзающих людей, изящно кивнула им и спрыгнула с коня.
– Моя дорогая, ты явно здешняя. Я и мои спутники – гости Герцога Мордвин, – Нам необходима срочная помощь. Псы дурные, замка не чуют, а наш провожатый изволит спать. Да и увязли мы, кто ж знал, что в ноябре так снега много…
Девушка деловито подошла к собакам, отцепила карабины от упряжек и пошла к Люциферу. Скрепила ремни, засунула недовольному исполину в рот, быстро запрыгнула на спину фыркающему коню, подбодрила его и тронула пятками бока.
Если бы Люцифер мог красноречиво закатить глаза, выражая недовольство, он бы обязательно это сделал. Вместо прочего он зашаркал копытом, громко фыркнул, спуская клубы пара из носа, но всё же покорно потянул карету из перемёта, без усилий вытаскивая.
Мужчины только глазами хлопали, вмиг собираясь с мыслями и сворачивая лагерь. Женщин неэлегантно запихали внутрь просторной, но неповоротливой кареты, а сами пошли рядом собаками.
