– Доиграешься, Лимбо. – рыкнула разъярённая и заплаканная Графиня, – Меня в жизни ещё так не унижали.
– Я ещё и не начинала. – подмигнула Алиса, – Всего доброго.
– Хорошо смеётся тот, кто…
Блэквелл зарычал и взял графиню за копну волос, утягивая к двери:
– Вон!
Алиса и пикнуть не успела. Дрейк лишь подхватил Графиню и тихо исчез за тут же закрывающимися дверями. Блэквелл яростно зыркнул на Алису:
– Не вздумай читать мне мораль! Тебе же есть что сказать, как всегда… «хранитель должен быть чистым от истеричек и их неадеквата»? Что там ещё?
Алиса мотнула уставшей головой и собрала волосы в хвост на затылке. А потом вернулась к своему креслу и залезла в него несколько по-детски.
– Хорошо, однако, вы помните прежнюю жизнь, Милорд.
Гневно и шумно выдохнул, едва ли не роняя пар из ноздрей. Будто Ксефорниец. Алиса сдержала улыбку, стрельнула в него хитрым взглядом и вернулась к чаепитию.
– Бесишь! – подытожил архимаг беспомощно и побрёл к её креслу, как-то устало садясь на пол перед ней.
Запрокинул голову, кладя её на ноги девушке. Она слегка напряглась от неожиданности, но спустя несколько секунд смирилась с новыми обстоятельствами.
– Страшно бесишь. – повторил и засопел, чтобы парой мгновений позже закрыть глаза и расслабиться.
Он так походил на огонь в очаге. Алиса залюбовалась, позволяя себе иллюзию, что Блэквелл вернулся прежним. Пока он лежал с закрытыми глазами, в это легко было поверить.
Треск пламени в камине ласкал уставший после криков графини слух. И Блэквелл вторил этой магии огня своей энергетикой. Алиса сморгнула резко прилившую влагу, до одури захотелось почувствовать его тепло кончиками пальцев. Она непроизвольно потянулась к умиротворённому, будто кот, герцогу и провела по отросшим волосам – мягким, торчащим в обаятельном беспорядке.
Его губы расползлись в довольной улыбке.
– Ещё. – потребовал он в тираничной манере.
Но Алису это лишь повеселило, и она почесала ему за ухом, прошлась по волосам ногтями, тыльной стороной ладони по линии заросшего подбородка, искушённая игрой теней, коснулась соблазнительного кадыка и снова поднялась к волосам:
– Пора бы подстричься, Милорд… – прошептала она, будто переливая мёд своего голоса, сама не веря, что может так звучать.
– Стрижка, бритьё… ещё один гвоздь в гроб моей свободы. Тебе ли не плевать, как я выгляжу?
– Однажды вы спрячетесь за своей бурной растительностью совсем, и я больше не увижу ваших изумрудных глаз.
– Ты и так их больше никогда не увидишь, – холодно сказал Блэквелл и открыл чёрные, как беззвёздная ночь, глаза.
– Очень жаль…
– Лгунья.
– Разве? И почему же медальон ещё не среагировал?
Она прекратила движения рук, лишая хозяина удовольствия, вызывая нарастающее нетерпение. И он, снова словно кот, смотря ей в глаза, ткнулся лбом в её ладонь, выпрашивая ласки.
– Ещё. – серьёзно произнёс он.
Но Алиса закусила губу, не возвращаясь к начатому.
– Что опять не так? – нахмурился он, – То бледнеешь, то краснеешь.
– Можно я вас поцелую? – едва слышно спросила она, но он уловил каждое слово.
Решительно кивнул, глядя на неё пристально, проверяя, решится ли.
Он сидел неподвижно, а девушка склонилась над ним, всё так же держа его лицо в своих руках. Она зависла в сантиметре от его губ, пока хозяин не потянулся к ней сам, преодолевая расстояние.
Алиса коснулась его губ будто бабочка крыльями. Вздох – такой горячий – мгновенно смешался с дыханием Блэквелла, близость глаза в глаза, губы в сантиметре друг от друга и влага на них холодяще-звенящая. Волосы рассыпались из хвоста и окутали лица герцога и Лимбо. Алиса нежно провела пальцем по губам мужчины, они приоткрылись навстречу, прося о поцелуе. И она нырнула в это притяжение – взаимное, горячее, неминуемое.
