- Доброго дня, - произнесла и пошла прочь, оставив мужчину смотреть себе вослед.
Я все еще его не понимала! Чего он хочет от меня и чего добивается?
Прогулка не оправдала приятного ожидания. Воздух был слишком свеж, миссис Хьюз, почти все время, пока мы шагали по дороге от замка, а затем возвращались назад, молчала, а если и заговаривала, то фразы были ничего незначащими и пустыми. Просто, чтобы поддержать хоть какую-то видимость разговора. Я тоже не горела особым желанием разговаривать и все попытки завязать мало-мальски приятную для нас обеих беседу, потерпели сокрушительный крах.
В дом почти влетела и сразу же поднялась в свою комнату. Переодевшись в чистое платье, решила прогуляться по замку. Да и давно хотела посмотреть на портретную галерею в правом крыле, чтобы после, без опасений добраться до заветного окна, выходящего на кладбище и часовенку с загадочным свечением. Я постаралась проделать это незаметно для своей компаньонки, опасаясь, что она напросится пойти со мной. Услышав, как хлопнула дверь в ее комнате, я осторожно открыла свою и, прихватив свечу – в галерее могло быть темно – выскользнула в коридор.
Мимо дверей миссис Хьюз кралась на цыпочках, чувствуя себя снова маленькой девочкой. Я точно так же пробиралась в спальню к Люси, после того как весь пансион ложился спать. Нам было запрещено после десяти часов ночи находиться вне своих спален, что, впрочем, я успешно игнорировала. Мы с Люси забирались в ее постель и до полуночи могли болтать обо всем на свете.
Воспоминания заставили меня улыбнутся и вспомнить о том, что совсем скоро мисс Брадшо будет в замке, рядом со мной. Родная душа, преданное мне сердечко!
Так, в мыслях о подруге, почти не заметила, как оказалась в длинной галерее.
Шаги гулким эхом отдавались в длинном пустом помещении, где, кроме портретов предков моего опекуна, висевших на стене, да широких портьер, закрывавших окна от скудного дневного света, больше ничего не было.
Я не рискнула открыть окна и порадовалась тому, что захватила с собой свечу. Моей слабой магии огня хватило для того, чтобы зажечь фитиль и, подняв руку повыше, медленно пошла вдоль стены, рассматривая чужие и под частую мрачные лица мужчин и женщин рода Финч. Все изображенные на холстах люди казались мне какими-то недовольными, словно были не рады моему присутствию. Зато сразу стало понятно, в кого характером пошел хозяин дома.
Пока шла, разглядывая портреты, замечала, как менялись эпохи, менялся стиль одежды, и только мрачность на лицах была общей чертой, которая явно объединяла этот род.
В самом конце зала заметила два холста невольно заинтересовавших меня. На одном, предпоследнем, был написан красивый холеный мужчина. Он стоял во весь рост, опираясь на резную трость. Глядя в эти ледяные глаза, которые, казалось, с презрением смотрели на мир, нетрудно было догадаться о том, кто именно был здесь изображен.
Отец Генри Финча казался живым, настолько реалистично написал мастер этот портрет. Создавалось неприятное ощущение, что мужчина вот-вот сойдет с картины, спрыгнет на паркетный пол и встанет рядом со мной, глядя сверху вниз и обдавая презрением, подобно своему отпрыску. Теперь я не сомневалась, в кого пошел его сын. Сэр Генри был точной копией своего отца и мне неожиданно стало интересно посмотреть на мать лорда Финча, но следующим изображением оказался портрет двух мальчиков, в одном из которых, непривычно улыбающимся, я узнала своего опекуна.
