ПЕРЕСМОТР ПСИХОЛОГИИ
Хиллман полагает, что психологию нельзя рассматривать в отрыве от литературы, искусства, философии, политики, религии, естественных наук и повседневных событий, происходящих на улице.
Психология, как об этом говорит само название науки, должна заниматься психикой, душой, причем не только душой человечества, но и душой, лежащей в основе всего, что имеет свою значимость.
Поэтому, по мнению Хиллмана, психологию следует считать фундаментальной и даже высшей дисциплиной, поскольку «психическое первично и должно проявляться в любом начинании человека» (Hillman, 1975b, p. 130).
Однако конечная цель психологии состоит не в получении ответов на вопросы и не в решении проблем, а в углублении переживания нами самих проблем. По Хиллману, классические проблемы: интеллект – тело, природа – воспитание, свобода воли и детерминированность – весьма спорны и могут быть решены только в контексте конкретной системы мышления (Hillman, 1975b, p. 148).
Психика, однако, значительно шире тех перспектив, которые она сама может принять для себя, и она значительно сильнее заинтересована в игре собственных идей, чем в решении психологических проблем. То же самое можно сказать о конкретных проблемах каждого человека, который размышляет о том, как любить, зачем жить, что делать с деньгами, с семьей, сексуальностью, религией и т. д. Они не могут быть решены, но уже тот факт, что мы пытаемся это сделать, подсказывает, что нам надо более глубоко всматриваться в свою душу. Как мы видим, задача при решении этих вечных психологических проблем заключается в том, чтобы предусмотреть основу для созидания души. По мнению Хиллмана, психологические идеи являются, в сущности, духовной пищей человека.
Означает ли все это, что не имеют значения те решения, которые мы найдем для проблем, связанных с философией, психологией и повседневной жизнью? Здесь-то, по-моему, и заключена опасность такой релятивистской психологии, каковой является психология Хиллмана. Включая все в сферу действия психологии, отрицая заинтересованность психологии в истине, утверждая, что невозможно буквально понимать психологические идеи, Хиллман рискует прийти к ошибочному релятивизму, при котором происходит обесценивание обществом психологических идей именно вследствие того, что они были переданы во власть мнений этого общества.
Я полагаю, что этот вопрос может быть решен с помощью одной из идей Хиллмана, согласно которой одинаковые действия можно понимать как одновременные составные элементы более чем одного жанра, более чем одного повествования или нарратива. В рамках такого «повествования», являющегося традиционным, психология будет одной из ряда других наук; в ее задачу наряду с прочим будет входить и накопление экспериментальных и теоретических данных, относящихся к конкретному вопросу.
Однако с иной точки зрения другие или даже те же самые психологи могут представить себя занимающимися деятельностью, которая значительно теснее связана с задачами, решаемыми традиционной философией и религией, когда основное внимание уделяется душе, а не человеческому поведению или разуму в узком смысле этого слова. Таких психологов будет, например, в большей степени интересовать глубина душевных переживаний, а не лечение патологии; они больше будут ценить метафорический язык поэзии, чем объективность естественных наук. Я полагаю, что такие психологи не только отвечают представлениям Джеймса Хиллмана, но и соответствуют требованиям высочайших идеалов гуманизма.
