– Не смотрите! – торопливо бросила она.
– Почему? – искренне удивился я.
– Не красивая, – сглатывала она слезы.
– Это не вам решать, – заключил я.
– И вообще я не барышня, а дура набитая. Гимназистка недоделанная.
– Может нам поискать другую дачу? – предложил я, пытаясь отвлечь ее от мрачной действительности.
– Думаю, это только разозлит ее. Тут многие друг друга знают. Назло начнет пакостить. Уж будь что будет! По большому счету, она права – я ее понимаю. Если бы все были такие честные – может, в нашем российском государстве было все по-другому.
– Что вы еще про нее знаете? Кто вам ее посоветовал? – спросил я, обдумывая варианты.
– Никто. Случайно получилось. Спросила на улице. Оказалась хозяйка. Сразу к себе повела. Она вдова, а муж у нее в прошлом инженер. На Сестрорецком заводе случилась авария, но подробностей я не знаю.
– Понятно. Видимо это оставило отпечаток на ее характере.
– Все может быть. Вы, правда, сполоснитесь с дороги. Я пока тоже себя в порядок приведу.
– Вы думаете? – с сомнением промолвил я, вытирая ей слезы.
– Конечно.
– Замечательно. Только полотенце возьму.
– Там наверно есть. Так-то у нее все чистенько: и белье, и посуда в идеальном порядке. Халата конечно нет. Ну, идите уж. Идите.
Просторный дощатый душ примыкал к другому строению – летней кухне или бане. Видимо, вода в большой кадке, на крыше, использовалась на два помещения сразу. В нем было сумрачно. Под самым потолком, было маленькое продолговатое окошко. Я не торопясь начал раздеваться и почувствовал легкое волнение. Мне стало не по себе. Необъяснимая тревога закралась мне в душу. «Н-да забавно! – подумал я. – Очевидно новое, всегда вызывает дискомфорт». Неизвестно отчего мне показалось, что кто-то за мной наблюдает. Я замер, постоял так в нерешительности, осмотрел старые доски, но не заметил ничего подозрительного, только быстрые паучки испуганно метнулись в широкие щели.
«Чепуха на постном масле!» – облегченно подумал я, улыбнулся и отвел в сторону железный рычаг. Нагретая за день вода, приятно льнула к телу, холодила старый шрам на груди. Большим розовым мылом, с запахом лаванды, я помыл голову. Тело – просто сполоснул водой. Когда я насухо вытирался, опять какой-то неясный скрип или шорох привлек мое внимание. «Все-таки что-то мне постоянно грезится! Ну и пусть! Может мыши. Ежик. Да все что угодно!» – пронеслись мысли у меня в голове, и наскоро одевшись, я отправился в дом.
Маша меня уже ждала. Настроение, судя по всему, у нее не улучшилось, но она старательно демонстрировала передо мной обратное.
– Ну, наконец-то, мой милый наплескался!
– Именно так, как вы говорите! – бодро отрапортовал я.
Я заглянул на веранду. В углу, на жардиньерке, стояли горшки с цветами. У дальней стены, притулилось плетеное кресло качалка. Окна были распахнуты. С террасы открывался прекрасный вид на Финский залив. В светлой воде плавилось солнце, и совсем далеко, виднелись паруса рыбацкого баркаса. Если бы не чужие взгляды с улицы, можно было бы устроиться и здесь на ветерке.
С сожалением, я вернулся в наше сумрачное жилище. Стол порадовал меня. Во всем чувствовались заботливые женские руки. Тонкие пластинки ветчины были переложены свежими огурчиками. Чуть поодаль, лежали пальчики охотничьих колбасок. По центру стояла тарелка, с запеченной радужной форелью, украшенная дольками лимона. Отдельно ваза с фруктами. На сладкое были: эклеры, крекер и немецкие галеты.
