– Колюн? – осторожно спросил я.
– М-м? – отозвался он, кажется, уже слегка подрёмывая.
– А… а тебе понравилось? Ну… поговорить? Хотя бы чуть-чуть?
Кактус помолчал. Потом тихо, без обычной ехидцы, ответил:
– Понравилось? Странный ты, полосатый. Конечно, это был шок. И стресс. И угроза падения. И пушистая угроза рядом… Но… – он снова помолчал, – но это было… необычно. Я пять лет смотрел на твою комнату, на тебя, на этого сонного рыжего обжору… Молча. А сегодня… сегодня я смог сказать, что думаю. Даже если это было ворчание. Это… это как будто чешуйка отпала. Или шипик. Не знаю. В общем… спасибо. За воду. И за то, что не дал разбиться. Но если ты повторишь этот фокус завтра – я тебя уколю! Предупреждаю! Всеми шипами!
Я улыбнулся. Даже его угрозы теперь казались… тёплыми.
– Не повторю, – пообещал я. – Честно.
– То-то же, – пробормотал Колюн. – А теперь… тише. Солнышко садится. Я чувствую… сон накатывает… настоящий сон… без разговоров… Без котов… Иди уже… занимайся своими… человеческими делами…
Его голос становился тише, медленнее. Шевеление почти прекратилось. Последний луч заходящего солнца скользнул по его зелёному боку и погас. Колюн замер. Совсем. Тот же самый, знакомый, колючий, молчаливый Колюн на подоконнике.
Я подошёл и осторожно дотронулся до его горшка.
– Спокойной ночи, друг, – прошептал я. – До завтра. Обычного завтра.
Сёма, вернувшийся с кухни с полным животом, запрыгнул ко мне на колени и устроился, громко мурлыча. Он посмотрел на кактус, фыркнул, как бы говоря: «Ну и ладно, без него обойдёмся», и закрыл глаза. Я сидел, гладя тёплую кошачью спину, и смотрел в окно, где зажигались первые звёзды. Сегодняшний день запомнится надолго. Очень надолго. И кто бы мог подумать, что мой первый опыт магии закончится… дружбой? Пусть и очень колючей и временной. Но всё равно – дружбой.
Глава 2: Фолиант, фейерверк и бабушкин нос
Прошло несколько дней после моего невольного знакомства с разговорчивой стороной Колюна. Жизнь вернулась в привычное русло: школа, уроки, попытки отобрать у Сёмы мои носки (он почему-то считал их идеальной добычей) и тихие вечера под мирное посапывание кота и молчаливое присутствие кактуса на подоконнике. Но бабушкин фолиант, этот толстый, пыльный соблазн, не давал мне покоя. Он по-прежнему лежал на верхней полке, но теперь его корешок, казалось, подмигивал мне каждый раз, когда я проходил мимо шкафа.
– Нельзя, – строго говорил я себе вслух, заставляя отворачиваться. – Один раз пронесло. Колюн простил (хотя продолжал ворчать мысленно, я был уверен). Сёма перестал воспринимать его как движущуюся мишень. Зачем искушать судьбу?
Но любопытство – страшная штука. Оно грызло меня изнутри, как моль бабушкину шубу. Что ещё скрывают эти пожелтевшие страницы? Какие чудеса (или катастрофы) можно вызвать, просто прошептав пару странных слов? Мысль о том, что я, возможно, упускаю шанс стать настоящим, пусть и немного неуклюжим, волшебником, не давала покоя.
И вот, в дождливую субботу, когда за окном хлестало так, что даже Сёма, обычно равнодушный к непогоде, сидел, нахохлившись, под столом, я не выдержал. Стул, усилие – и тяжёлая книга снова была у меня в руках. Пахнула пылью, мятой и… обещаниями.
– Только посмотреть, – уговаривал я себя и Сёму, который скептически наблюдал за мной одним глазом. – Ничего делать не буду. Просто… полистаю. Для общего развития.
