Женя застыла:
– Забыли о чём?
Тётя Груша, во всей полноте своих дум, обернулась, взглянула так, словно ища что-то в комнате:
– Ась? – отозвалась рассеянно.
– О чём забыли? – напомнила Женя, держа в руках свой бикини и понимая уже, что открытый купальник надеть, не решится. Хорошо, по велению сердца, не слушая Аню, она прихватила закрытый вариант.
– Забыла! – воскликнула Груня, всплеснула руками, – У меня же там творог поспел!
И вышла, оставив свою постоялицу в смутных догадках о том, что имела ввиду.
Окно, выходящее в сад, поддалось, и Женя открыла скрипучие створки. В комнату сразу пахнуло цветами и летом. Сделав вдох, она вызвала в мыслях красивый мамулин анфас. Она не хотела её вспоминать той, какой мама была в те, последние месяцы жизни.
«Спасибо, мамуль», – прошептала на улицу. Именно этого ей не хватало! Спокойствия, жизни вдали от сестёр. Пусть, хотя бы на время отвыкнуть от них, стать частицей большого, совсем незнакомого мира…
После принятия душа её ожидал полноценный обед. На столе тётя Груня накрыла такое количество блюд, что у Жени невольно в глазах потемнело:
– Ого! – усмехнулась она.
– Всё домашнее! Творог, сметанка, и сырники сделала свежие. Вот тут ещё и блины, – она налила в кружку чай, протянула его подоспевшей Женюше, – Садись, налягай! А то вон, какая худышка.
Женя взяла один блинчик, макнула его в бурый мёд.
– Как там мамуля? – спросила тёть Груня, садясь, – Я думала вместе приедете, внуков своих мне покажет. Мои вон, уехали с мамкой в Голландию, и только звонять.
Смешная манера коверкать слова не смущала Женюшу. Наоборот! Тёть Груня была словно добрая бабушка, которой у Жени, увы, не имелось.
– А что они делают там? – уточнила она, избегая пока говорить ей всю правду о маме.
– Так живуть! – отозвалась тёть Груня, – Дочка с мужем у миграцию эту уехали, говорили, на годик-другой, а уже десять лет там живуть.
– Но они приезжают сюда? – Женя, съев второй блин, потянулась за третьим.
– Так, а то! Приезжають, раз у три года. А то всё больше звонять.
– А вы? – надеясь продлить разговор, Женя черпнула сметаны, – Вы у них были? В Голландии.
Тётушка Груня скривила забавную рожицу:
– Да шо я там не видела у той Голландии? Тюльпанов и у нас тут полно! Мне и паспорт, небось, не дадут, я ужо старая.
Женя в ответ рассмеялась. Но момент признаваться настал. Тётя Груня спросила:
– Так шо, когда мамку-то ждать? И сестричек твоих? Я так ждала познакомиться. Столько уж лет не видала их! Тебя-то вообще ещё не было. Старшой так по-моему, было тринадцать годков. А младшенькой девять.
– Так вот, значит, как? – улыбнулась Женюша, – Мама была здесь ещё до меня? Потому я не помню.
– До, до, милая! Я всё хотела тебя повидать. Фотографии мамка твоя присылала. Я тогда ещё, глядя на них, удивлялась тому, как ты сильно на папку похожа, – она прикусила язык. Словно речь оборвалась.
– Вы знали отца? – удивилась Женюша. Блины залетали один за другим. Точно семечки. Лёгкие, нежные, с кружевными краями. Наверное, так и готовят бабули. Когда принимают внучат.
– Э… не то, чтобы знала, – смутилась она, – Но видала, агась!
Сама Женя считала себя не похожей на всех домочадцев. На маму, разве что? Да и то лишь губами и носом. А папино в ней незаметно снаружи. Характер, терпение, сила ума. Темноволосые с лёгкой кудринкой Анюта с Мариной. Вот кто уж точно похож! Старшая – копия папы. А средняя в маму пошла.
