- Выброси, ба. Не надо мне это всё. Я сам заработаю и себе, и вам с мамой.
Комок в груди стал пульсировать. Слёзы потекли. Когда он плакал в последний раз? Когда вёз Тима в госпиталь. Но сейчас-то почему так больно? И откуда эти предательские слёзы? Янек стукнулся затылком об стену. Чуть легче теперь.
Мысли в голове металась с дикой скоростью. Он пытался поймать за хвост хоть одну. Всё это время отец о нем помнил. И все эти двадцать лет он оставался его единственным сыном.
Был ли хоть один шанс прожить эти двадцать лет по-другому? Зная, что он сын для своего отца. Вот такой же, как Татарин для дяди Димы. Такой же, как Серёга Матвеев для дяди Юры. Такой же, как Володины сыновья. И как Слонёнок для Акимова.
Сослагательного наклонения в жизни нет. Так всегда говорил Симонов. Это повторяли и все командиры Янека. Ни одну ситуацию не переиграешь. А "жопой все думать умеют".
Прапорщик Синегрибов, он же Кингконг, приговаривал: "Что батька хреном не заложил, то мы кулаками уже не вобьем!" Получается, что в том, каким он вырос, есть и отцовская часть. Пусть недолгая. И он её почти не помнит.
И вот отца у него больше нет. Никакого. Осталась только вот эта бумажка. И какое-то там имущество. И шансов нет. Не в этой жизни точно.
- Янкеле, мальчик..., - бабушка тихо сидела напротив всё это время. Конверт не выпускала из рук, - Ты не спеши. А плакать сейчас можно. От этого ты не будешь слабый.
Янеку потребовалась неделя, чтобы прийти в себя. И он был благодарен бабушке, что она не выбросила конверт и ничего не сказала матери.
Помог Симонов. Тот, кто был ему фактически отцом все эти годы после смерти деда.
- Мы родителей не выбираем. И они нас, знаешь ли, тоже. Вот такие мы друг другу достались. Уж, как есть. И ты до гробовой доски Ян Аркадьевич. Твой отец мог оставить всё синагоге. Или еще кому-то. А оставил тебе. Может, и хотел признать какие-то свои ошибки. Потому что ты то перед ним точно не в долгу. Может, хотел хоть напоследок стать для тебя маленькой ступенькой к лучшему. Так потрать с толком. Чтоб, когда свои дети будут, ты для них тоже такой ступенькой стал.
- Мужики, у меня новости, - выдал Янек Татарину и Слону, как раз считавшим бюджет на открытие офиса, - У нас есть немножко еврейских денег на хорошо пожить.
- Мойша, ты ограбил Московскую хоральную синагогу?
- Нет. Как оказалось, мой отец из преподавателя истории КПСС переквалифицировался в религиозного еврея. Он умер недавно.
Ярослав и Костя замерли. Слова сочувствия произнести не успели.
- Так вот, он оставил мне денег. В шекелях и долларах. Предлагаю жахнуть на офис.
- Мойша, ты уверен? Это ж твои..., - Татарин вертел в руках листочек с суммами.
- Никогда ни в чем я ещё не был так уверен.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
