— Давай будем сдержаннее с формулировками, — снова заржал Лёва, стекая по дивану. — Я тебе больше скажу, Чибисов, ни от тебя, ни от Люсьен нормальностью даже не пахнет. Она знаешь какая? — если бы я своими глазами не видел, как тот облизывается на Веронику Ветер, то решил бы, что он втюрился в Милку по самые тестикулы, настолько было у него блаженное выражение морды. — Люська – стена. Понимаешь? Такая надёжная, несущая. Как говорит Царёв, на таком фундаменте простоит целый дом, даже когда вокруг бушует буря.
— Да она сама буря, Лёв.
— Это да, — закивал Доний. — И ей нужна такая же глыба, монолит, понимаешь? Поэтому тут не про нормальность вовсе. А про умение жить, как на вулкане, и чилить с холодным «русским белым». Но это неважно сейчас, — друг пульнул под потолок густые кольца дыма и злорадно захихикал. — Она выбрала тебя. Помнишь сказку про Царевну-лягушку? Вот. Поздравляю, Чибисов, ты — лягуха, в которую угодила стрела Люськи Курочкиной.
— Козёл ты, Доний, — я бросил в хохочущего друга горстью фисташек и закурил. — А всё сказочки читаешь.
— Да я серьёзно. С ней же можно связываться, только если не боишься быть раздавленным.
— Абьюзерша? — ржать пришла моя очередь, как только представил домострой «по системе Курочкиной».
— Да нет. Ну, вот взять последнего её мужа…
— Последнего?
— Третий, кажется. Или четвёртый… — задумался Лёва. — Третий. Да. Три раза я лично её из ресторана воровал, пытался в почти игровой форме предотвратить Армагеддон, так сказать. Не удалось…
— Вор и рецидивист, значит?
— Отставить ментовской юмор! Последний официальный у нас Мишаня. Нормальный вроде мужик был, мы с парнями его даже пробивали: ни алиментов, ни обременений. Кристалл! И бизнес у него был, и деньга водилась. И вроде счастливы были, а потом ХОП! И в домохозяйку превратился. Хрен его знает, что там у него произошло, но схлопнулся его магазинчик, да так, что Люся долг выплачивала ещё год. Сама, от помощи отказалась. Упёртая, как единорог из красной книги.
— В смысле? — я давненько не слушал сплетню вот так, взахлёб. Сопоставлял полученную информацию с тем, что уже сумел пробить сам об этой горячей незнакомке, но что-то плохо получалось. Признаться, была мысль, что она своими «леваками» разбавляет унылую бытовуху с каким-нибудь щекастым банкиром, но… мимо. Выходит, и в горящую избу? И коня…
— В коромысле. Она ж года три впахивает, как лошадь ломовая. Тащит и свою ипотеку, и его вечные скитания за смыслом жизни. Жалко, конечно. Но это чувство Люся презирает. Да и сама разберется, это от первого сложно было уйти, а уж с третьим… вслепую найдет дорогу в загс.
— А что с первым? — я максимально сконцентрировался, чтобы не выдать эмоций.
— Да он её после развода больше года терроризировал. Люся продала машину, потому что все ДПС тормозили её, как по расписанию. Изводил, как чёрт последний. Пока Ника нам не пожаловалась, тогда Мирон уже вмешался. А потом Баранова сослали в жопу мира за какую-то провинность, насколько я знаю. Дальнейшая судьба его неизвестна, хоть мы и одноклассниками были.
— Урод, — прошипел я и на мгновение закрыл глаза.
Люся сказала Зорину, что ненавидит мужские истерики, а я терпеть не могу мужскую подлость и желание самоутвердиться, показать собственную мифическую важность за счет женщины. Ушла — значит, либо не твоя, либо ты ни хуя не сделал, чтобы она была с тобой как за каменной стеной. Это моё убеждение. А остальное — отговорки и чушь современной свободы слова.
