Холодная грязная вода проникла под броню, пропитывая ткань и обжигая кожу, в особенности – шею и грудную клетку.
Взор капрала зацепился за пучок бежевого света, возвышавшийся над поверхностью сплошной лужи. Подсознательно ренегат пришёл к простому выводу: это его трофейный протазан. Как если бы другого оружия у него не было, Альдред возжелал вернуть химерит себе обратно.
Слабо перебирая ушибленными конечностями, Флэй слепо выдвинулся к зачарованному оружию. Будто утопающий в болоте, что хватается за спасательный трос.
Впрочем, Альдреду с трудом давалось даже просто держать нос повыше, дабы не захлебнуться ядовитыми саргузскими водами.
Над головой то и дело проносились разноцветные сгустки магической энергии. Как бы ни пришлось тяжко остальным персекуторам, они вступали в бой.
Разобщённо, ведь засада лишила их возможности действовать единым строем. Флэй корил себя за то, что не мог сию минуту подняться и помочь боевым товарищам. Или, во всяком случае, отыскать Ингрид.
Шумиха обещала быть несусветной. Чем не подходящий момент, чтоб убежать? Ещё бы понять, как емко и убедительно обрисовать необходимость бегства.
Всё, что ему пока удавалось – это ползти.
Он повторял про себя, словно заколдованный:
«Подождите меня!.. Ещё чуть-чуть!..»
Вялая рука ренегата только-только обхватила древко протазана, как вдруг прямо рядом с его ладонью опустилась нога в сандалии. Это была девица из оранжевых хламид.
Флэй поглядел на отступницу исподлобья. Читая по губам, капрал посчитал, что чародейка плюнула ему в лицо презрительный, желчный возглас.
Речь было не разобрать из-за гула, давящего на перепонки. С пальцев мятежницы, чьё лицо показалось бывшему репрессору смутно знакомым, посыпались искры солнечной энергии. Дозарядит заклинание – и нет больше Альдреда.
Умирать, словно бродячая собака, от рук чванливой магички, ренегат отказывался. Что было сил в ладони, капрал стиснул пальцами древко протазана и дёрнул на себя.
Химеритовое копьё бойко выскользнуло из-под натёртой и слегка опухшей ноги террористки, обутой в дырявую сандалию.
Бунтарка пошатнулась, однако же концентрация солнечной энергии сохранилась.
Альдред сжал челюсть, приподымаясь, и выставил перед собой оружие, после чего произвёл точный выпад.
Протазан впился наконечником в ногу отступницы, прорезая ткань хламиды. Из-под подола посыпался прах. Чародейка взвизгнула и повалилась на спину в лужу. Ненароком она подставила смазливое личико под каскады дождевой воды.
Стало ясно: если бить в конечность, рассыпается она. При этом удар в торс жертве сулил полное обращение в прах.
Ни с того ни с сего истошные вопли апостатки пронзили шумовой заслон, поглотили всеобъемлющий гул в ушах и взрезали слух Альдреда.
Так обозначился момент, когда ренегат наконец-то пришёл в себя.
Глядя в покрасневшие карие глаза, капрал обрушил на незадачливую мятежницу химеритовый протазан. Лишь сейчас, совершенно случайно он обнаружил: это оружие тоже именное. Бывший владелец назвал копьё «Злым Джинном». И смех, и грех.
Наконечник взрезал торс от грудной клетки до паха. Та дёрнулась, умоляюще протягивая потухшие руки. Голова откинулась назад. Через раскрытый рот в горло поступила дождевая вода.
В следующий миг Флэй наблюдал страшное. Кожа у чародейки изменила свой цвет, напоминая песок. Стала проваливаться вслед за разложившейся плотью и осыпавшимися костями. Она фигурально превратилась в пыль. Так работал «Злой Джинн».
