Секунды до грозы. Книга 1 - страница 21

Рене лишь рассмеялась, не внимая моим упрёкам, и раскинулась на лавке, как будто всю жизнь здесь сидела. Словно все эти фокусы с зельем – это мелочи, которые можно оставить за спиной, а впереди только наслаждение каждым вдохом.

– Не будь такой серьёзной, – фыркнула она, – иногда нужно просто отпустить всё. Жизнь не должна быть только долгами и тревогами. Иногда нужно позволить себе немного магии.

Я лишь мрачно посмотрела на неё. Может быть, она и права – порой магия действительно в том, чтобы просто позволить себе быть. Потраченных монет только жалко.

– Луи стал таким галантным, – перевела я разговор, чтобы не утонуть в тяжёлых мыслях о смысле жизни, подмигнув Рене. – Манеры у него теперь безупречные! «Моя дорогая», «любовь моя» – звучит как рыцарь! Ты всё ещё не передумала насчёт него?

– Много ты знаешь о рыцарях… – буркнула сестра. Разговоры о Луи стали у нас почти как обсуждение погоды: я защищала его, уважая многолетнюю преданность, а Рене всё отмахивалась от моих слов, как от назойливой мухи. Оставалось только подшучивать над ней, пока она не сдастся.

– Прекрати! Сваха из тебя никудышная!

– Я всего лишь хочу помочь тебе устроить личную жизнь! – с обидой воскликнула я. Вот так всегда: стараешься, заботишься о сестре, а она…

– Свою сначала устрой, – спокойно ответила она.

Вопросов больше не имею.

– Луи, милый, это бесспорно. Но это всё равно что рассматривать брата в мужья, – немного поостыв, пояснила Рене, как будто оправдываясь перед собой за невозможность ответить ему взаимностью. Я шутила, конечно, но прекрасно понимала, что сестра чувствует к своему товарищу.

– А что насчёт Олива и Матье?

– Ну хватит! Ты что, собираешься всех мужчин в моём окружении перебирать? Так вот, разочарую тебя, сестричка: делать это будешь до самой старости. Что ни соревнования, то новый кавалер.

– Конечно, ведь нормальные девушки не особо жалуют пробежки по лесам, болотам, горам, подземным туннелям, с волшебными препятствиями и ночёвками у костра, где с одной стороны – мужчины, а с другой – дикие звери, которые отличаются от них разве что отсутствием ума и сообразительности.

– Ты хотела сказать «присутствием ума и сообразительности». Не обижай животных.

– Ну я серьёзно, – растянула я, зная, что несмотря на странный юмор, и Матье, и Олив, и даже Луи были вполне толковыми ребятами.

– Софи, я хочу быть собой. Носиться в грязи, прыгать туда-сюда, не подставлять свои пятые точки под удар и развлекаться у костра, соревнуясь, кто громче рыгнёт или кто последний доест, тот и завтрак готовит: мне это нравится. Единственное, к чему я никогда не привыкну, так это к обсуждению «пацанских» тем. – Рене показательно выделила последние два слова, закатывая глаза.

Я вопросительно приподняла бровь и упёрлась локтем в спинку лавочки, жестом приглашая сестру продолжить рассказ. Рене погрузилась в воспоминания.

– Например… Почему муха не падает, когда сидит на потолке? Или как растения понимают, когда им нужно расти? А, ну или вот моё любимое: как улитки передвигаются так медленно и не сбиваются с пути?

– Твой комментарий про интеллект животных теперь, кажется, мне весьма уместным, – хихикнула я.

– Вот так и сядут вокруг улитки, начнут её изучать, – Рене поднялась с лавочки и, насмешливо скрючившись, опустилась на корточки. – Нам в спину – облако забвения, а они сидят и палкой в бедное создание тыкают, приговаривая: «Ты хоть помнишь, куда шла?» или «Может, тебе помочь?» Улитке! В лесу! И что ты думаешь? В конце концов, подняли её, а потом с таким видом, будто спасли мир, сломя головы удирали от этого самого облака.