Секунды до грозы. Книга 1 - страница 22

Сделав пару размашистых взмахов руками – как шаман на ярмарке, пытающийся вызвать дух возмущения и хронической несправедливости, – Рене с обиженным всхлипом бухнулась обратно на лавку. Причём с таким выражением лица, будто лавка ей лично нагрубила.

– И я им, значит, ору: ноги в руки – и бегом! А им хоть бы что! Упрямые, как деревенские ослы на мокрой дороге!

– Ты прости, конечно, но как послушаю тебя, всё в толк взять не могу: как на эти соревнования можно добровольно переться?! – Я уставилась на Рене так, будто она заявила, что намерена вышивать крестиком по живому вепрю. Причём на скаку.

– Ты забыла, какое это зрелище? – пробурчала она, потягиваясь, как кошка на солнышке после обеда. – Ух, дух захватывает! Вся империя наблюдает за тобой, даже у самых суровых бородачей слезинка пробегает в момент напряжения. А ты меня знаешь, мне к тому же и задачку посложнее подавай, вызов, чтобы испытать себя! Только и делаю, что сижу и думаю: «Вот не справлюсь, точно не справлюсь!» А потом – хоп! – и не сдохла. Приятно, знаешь ли.

– Спасибо ещё, что не только целая осталась, но и с полным набором зубов, – пробормотала я, прикидывая, сколько раз сестра возвращалась с синяками, словно её кто-то любовно перекатывал по булыжникам.

– Ну мы же не цветочки там нюхаем! Следующие, между прочим, будут здесь, в Драконьих горах. Магия там разгуливает, как пиво в таверне – в каждую щель затекает. Земля меняется чаще, чем у барда настроение на фестивале Драконьей песни. И напомню, что нам запрещено там пользоваться магией! Никаких зелий и магов в команде, – сестра выдержала паузу для пущей важности. – Правила есть правила.

– Я нисколько не сомневаюсь в твоих навыках. Просто это праздник боли и синяков какой-то, – хмыкнула я. – По мне, так эти ваши соревнования Ори – это узаконенное издевательство над простыми смертными. Маги используют свою силу и создают условия для выживания тем, кто такой силой не обладает. И народ потешается.

– Не скажи, – отмахнулась сестра, закатывая глаза с таким видом, будто я только что усомнилась в полезности хлеба. – Добровольное дело. Никто никого за шкирку не тащит. А награда там такая, что и воры бы призадумались – может, и правда лучше пару скал перелезть, чем на дыбе болтаться. А что мои денежки потом утекают в бездонную яму под названием «папенькины долги», так это уж, извини, семейная особенность. Не соревнования ж виноваты, что у нас отец как дуршлаг: сколько ни наполняй, всё мимо кармана.

– А помнишь, – она хихикнула, сверкая глазами, – как в прошлом году у меня мост из-под ног испарился?

Я поморщилась. Да, помню. Помню, как от ужаса Рене вцепилась в ближайшее дерево, благо она так удачно росло на обрыве. И то поскрипывало, будто тоже нервничало. А моя душа ныла вместе с этим деревом за безопасность сестры.

– А тот лесной дух, что за вами увязался? – теперь уже напомнила я. – Всё плакал, что триста лет как влюблён. Жалобно так, аж Луи чуть не прослезился.

– Понимал бедолагу, как никто другой, – усмехнулась Рене, закручивая прядь волос на палец. – Хорошо ещё, что дух – иллюзией оказалась, а то сидели бы мы на том пне до скончания времён, слушая, как они друг другу душу выворачивают. Один страдает триста лет, второй – с нашей встречи.

– Софи! Софи-и! – раздался отчаянный вопль, словно петуха ощипывали живьём. – Вас ищут! Срочно!

– Только не говори, что опять кто-то блевотного зелья наглотался, – проворчала я, с прищуром высматривая мальчишку, который частенько бегал у нас в госпиталь с вестями.