Однако, наряду с этой видимой, осязаемой жаждой власти над землями и людьми, в правителе росла другая, более глубокая и темная одержимость. Слухи о его интересе к алхимии и магии не были просто праздной болтовней. Чжэн не просто хотел править миром – он хотел править им вечно. Идея бессмертия захватила его ум, стала центральным стержнем его амбиций. Зачем завоевывать Поднебесную, если в конце концов ее придется оставить? Зачем строить империю, если время обратит ее в прах? Только обретя вечность, он мог гарантировать, что его власть будет абсолютной, а его империя – нерушимой.
Он начал собирать при дворе алхимиков, магов, прорицателей и странствующих мудрецов со всех уголков Поднебесной, обещая им богатство и почести в обмен на секреты долголетия и бессмертия. Некоторые из них были шарлатанами, пытающимися нажиться на страхах и желаниях правителя. Другие обладали реальными знаниями, но их методы были опасны, а цена – непомерно высока. Чжэн финансировал их лаборатории, отправлял экспедиции на поиски редких ингредиентов и древних артефактов, приказывал вскрывать старинные гробницы в надежде найти там ключи к вечной жизни.
Эта одержимость начала влиять на его правление. Требования к алхимикам становились все более нетерпеливыми и жестокими. Неудачи карались смертью, а успехи – требованием немедленно предоставить новые, более мощные эликсиры. Паранойя Чжэна росла: он боялся заговоров, покушений и, главное, самой смерти, которая могла отнять у него все, что он так жадно собирал. Его взгляд, казалось, становился все более отчужденным, устремленным куда-то за горизонт смертного существования.
Синь, наблюдая за этим из своего скромного положения, видел, как стремление к бессмертию перестало быть просто тайным увлечением и стало движущей силой политики Цинь, источником новых приказов, новых экспедиций и новых жестокостей. Он понимал, что если правитель Цинь достигнет своей цели, то Поднебесную ждет не просто объединение, а вечное правление человека, чья воля закалена в огне войны и чье сердце одержимо идеей безграничной власти. И это было, возможно, страшнее любого хаоса Сражающихся царств.
Глава 6: Первое Кровопролитие
Битва за перевал Яньмэнь стала еще одной кровавой главой в бесконечной войне между Цинь и Чжао. Этот стратегически важный проход между горами был ключом к контролю над северными границами, и обе стороны бросили туда огромные армии. Солдаты, закаленные бесчисленными схватками, знали свое дело. Тактика, дисциплина, сталь мечей и бронза копий – вот что, казалось, решало исход.
Синь находился в лагере циньской армии, в нескольких ли позади линии фронта. Его задачей было анализировать донесения посыльных, отслеживать движение войск на огромной карте, расстеленной на столе, и предоставлять информацию генералу, сидящему рядом – закаленному ветерану с лицом, высеченным из камня. Грохот барабанов, крики воинов, лязг металла – все это доносилось до них приглушенным эхом, но напряжение витало в воздухе, плотное и осязаемое.
Начало было типичным. Разведка, стычки авангардов, медленное сближение основных сил. Циньская пехота, выстроенная в свои знаменитые плотные формации, двинулась вперед, поддерживаемая лучниками. Чжао ответило контратакой своей прославленной кавалерии, которая попыталась обойти фланги. Синь, склонившись над картой, отмечал передвижения фишками, его ум работал, просчитывая варианты, предвидя маневры. Это была война, которую он понимал.
