Женщина улыбнулась, улыбкой, что казалась старше времени. «Ты видел, смертный, лишь отголоски того, что происходит, когда нарушается баланс. Ци, энергия жизни, должна течь свободно, связывая Небеса, Землю и Человека. У Син, Пять Элементов, должны находиться в гармонии, поддерживая и контролируя друг друга. Но война – это хаос, а жадность – яд. Они искажают потоки Ци и разрушают гармонию У Син.»
Она жестом пригласила его сесть. Говорила она не спеша, каждое слово казалось наполненным весом прожитых веков. «Бессмертие… многие ищут его, но большинство не понимают, что это такое. Твой правитель ищет его через Внешнюю Алхимию, через эликсиры и пилюли. Это путь насилия над природой. Они пытаются запихнуть вечность в хрупкий сосуд смертной плоти, используя яды и искаженные энергии. Такие „бессмертные“ не обретают гармонии, они становятся привязанными к своим эликсирам, их тела и дух искажаются, а их существование становится мукой или проклятием. Они теряют связь с миром живых, становясь холодными и чуждыми.»
«Внутренняя Алхимия, или Культивация,» продолжила она, «это другой путь. Это путь гармонии, не насилия. Он требует укрощения и очищения собственной Ци, выравнивания ее потоков с потоками мира. Это медленный путь, требующий терпения длиной в жизнь. Он не дарует неуязвимости к мечу, но может продлить жизнь за пределы обычного и даровать понимание мира, недоступное другим. Мастера Культивации могут влиять на Ци вокруг себя, управлять элементами, исцелять… но их сила зависит от их внутренней гармонии. Хаос войны для них так же губителен, как и для обычных людей, если они не достигли высших уровней.»
Она посмотрела в сторону гор. «А есть те, кто ищет бессмертия через Связь с Землей и Духами, как я. Мы не живем вечно в одной форме, но становимся частью потока жизни самой природы. Наши тела смертны, но наш дух сливается с Ци земли, с духами гор, рек и лесов. Мы наблюдаем, храним… и иногда пытаемся исправить дисбаланс, вызванный человеческим безумием. Но наша сила не в битве, а в гармонии. Против воли смертных правителей, вооруженных армиями и жадностью, мы часто бессильны.»
«И есть самые темные пути,» ее голос понизился, «через Древние Ритуалы и Запретные Артефакты. Они призывают силы из миров, которые не должны смешиваться с нашим. Это путь быстрых, но ужасных последствий. Силы, полученные так, требуют постоянной платы, часто – жизнями других, или искажают самого практикующего до неузнаваемости, превращая его в нечто, что не является ни человеком, ни духом, ни бессмертным.»
«Твой правитель,» сказала женщина, глядя на запад, в сторону Сяньяна, «идет по опасному пути, смешивая Вайдань с темными ритуалами. Он не ищет гармонии, он ищет подчинения – подчинить себе мир, подчинить себе вечность. Его амбиции искажают не только его собственную Ци, но и Ци земель, которые он завоевывает. Чем больше силы он обретает, тем сильнее становится дисбаланс, тем более уязвимым становится мир для темных сил, порожденных войной и его жадностью.»
Синь слушал, его разум пытался переварить услышанное. Это было не просто абстрактное знание, это было объяснение того ужаса, который он видел на поле боя. Магия не была просто набором трюков, это была фундаментальная сила мира, которую можно было использовать во благо или во зло. И поиски бессмертия, которые вел его правитель, были не просто личным капризом, а угрозой самому мирозданию.
