В такой умиротворенной тишине я наконец могла подумать.
В том, что мне необходимо ехать в столицу, даже сомнений не оставалось — самозванка едет туда же, и потенциальный убийца моего отца явно занимает не последнее место во власти.
Но король или Верховный отец?
Если так подумать, то мотивы были у всех — королю необходима свадьба, а отец грозил ее сорвать.
Верховному же совершенно очевидно не нравилось что-то в самом Кроули. Не зря из Локшера исчезли все монахини, а требование об исповедании появилось в последний момент перед отъездом.
Выходило, что духовенство настроено против свадьбы, и возможно, даже настолько сильно, чтобы подставить Кроули.
Но все опять утыкалось в чертову трость. Я сомневалась, что король или Верховный могли лично приехать в Локшер, чтобы свершить страшное убийство, путь все же был не близким — почти десять дней туда и обратно, а вот послать кого-то, отдав на время артефакт, — вполне возможно.
Кроме того, оставалась еще одна проблема: что я буду делать по приезде в столицу, если мне нельзя там показываться в одеянии аббатисы? Во мне тут же опознают самозванку.
Вариант признаться Кроули и рассказать правду я пока даже не рассматривала. Он слишком хочет побыстрее жениться на принцессе, и если узнает, что все его мучения с исповеданием псу под хвост, то он точно меня убьет… Придушит самолично.
Стоило об этом подумать, как дверь комнаты неожиданно распахнулась.
Я открыла глаза и вскрикнула от неожиданности.
Помяни черта лысого, вот и он.
Только вместо черта на пороге стоял Кроули…
— Вас что, не учили стучаться? — взвизгнула я, пытаясь прикрыться руками и спрятаться в лохани поглубже.
— А вас — закрывать двери? — нимало не смущаясь, ответил он, заходя в комнату и закрывая за собой на этот раз щеколду.
— Стоять! А нет, лучше немедленно убирайтесь! — вспылила я, наблюдая за тем, как мужчина проходит вглубь комнаты.
— И не подумаю. Лучше отвернусь, мне и самому не очень хочется смотреть на обвислые чресла, — усмехнулся наглец, и вправду отворачиваясь. — Вылезайте уже из ванной, нужно поговорить!
— Говорите за свои чресла, обвислые или не обвислые… — буркнула я, неохотно поднимаясь из ванной. — Мои вот очень даже нормальные.
— Бурчите тише, аббатиса. А то мне захочется повернуться и посмотреть, — все в том же насмешливом тоне ответил Кроули. — Ну что вы там возитесь, оделись уже?
— Нет еще. — Я поспешно натягивала на себя нижнюю рубаху, чьи рукава неудачно запутались. — Говорите уже, зачем пришли.
— Не поверите, но посоветоваться. Примкнуть, так сказать, к мудрости старшего поколения.
— Ну так примыкайте быстрее и уходите, — раздраженно произнесла я, наконец заныривая в рубашку.
— Мне не дает покоя дочь де Сента. — Все так же не оборачиваясь, Кроули дошел до кровати и уселся на нее ко мне спиной. — Точнее информация о ней. Если девушка и вправду существует, тогда мне не совсем понятно, зачем де Сент так много вложил в меня. Время, деньги — куда логичнее было бы заниматься истинной наследницей.
— Возможно, страховался, — озвучила я версию Дорроти. — Вдруг бы она не выжила в младенчестве. Либо де Сент в какой-то момент привязался к вам.
Кроули усмехнулся. Даже по звуку смешок вышел горьким.
— Де Сент и сентиментальность — несовместимые понятия. Вы не знали его, но это был жесточайший человек, без малейшего сожаления избавляющийся от всех, кто ему неугоден. Этот человек всегда руководствовался исключительно холодным расчетом.
