Вот только где и когда? Они шли отрядом две недели кряду, и за все это время, не считая недавнего переродка, встречали лишь птиц да обезображенных животных.
— Нет, — через силу ответила она.
Ей показалось, что мужчина усмехнулся, но она бы не поручилась за это — смотреть ему прямо в глаза было сложно. Черты лица незнакомца колебались и шли рябью, будто не могли решить, какой именно облик взять за основу.
— А если на меня нападут дикие животные? Говорят, ваши места ночью очень опасны. Впусти.
Противостоять его голосу было трудно. Он плыл над землей, играя на мышцах тела Ринайи, как на струнах. Заставляя их напрягаться против ее воли. Сама того не замечая, невеста незаметными шажками подходила к границе.
Но пока в ушах еще стоял предупреждающий свист оберегов, пока она была с внутренней стороны защитного круга, она могла сопротивляться.
К тому же, пришлый явно лукавил. Он не выглядел испуганным. Не вжимал голову в плечи, не озирался по сторонам и, кажется, вообще не боялся опасностей, таящихся в ночном лесу.
— Нет, - снова сказала Ринайя.
На этот раз он не просто ухмыльнулся: на его лице появилось нечто, поначалу казавшееся невозможным — улыбка. Радостная эмоция совершенно не сочеталась с его сильной внешностью, жёсткой и агрессивной из-за режущего взгляд сияния. Но вот она появилась, и внешность эта сразу упростилась и потеплела, стала более живой и человеческой. Сквозь серебристую рябь лица проступили правильные, почти что юные черты: ровный заостренный нос, тёмные брови слегка вразлет, ярко выраженные скулы.
— Ваши примитивные чары — ничто для меня. — Мужчина подошел к рябине и посмотрел на букет, задрожавший то ли от внезапного порыва ветра, то ли от напора враждебной силы, стремящейся прорвать обережный круг. Амулеты взвизгнули напоследок и замолчали. В наступившей тишине явственно слышался стук капель крови, застучавших о землю с удвоенной скоростью.
— Я бы переступил через границу и даже не заметил этого… Но хочу, чтобы меня впустила ты. — Незнакомец перевёл взгляд на Ринайю, и она поняла, что на этот раз в состоянии выдержать его взгляд. Уйти прочь она не могла, слишком крепка была невидимая привязь, на которой держал ее этот серебристый мужчина. Но стоять на месте и оттягивать время, задавая ему вопросы — вполне.
— Почему?
— Не хочу брать силой то, что и так причитается мне.
Он медленно пошел вдоль кромки лагеря, и Ринайя послушно пошла за ним, с другой стороны круга. Казалось, ему доставляло удовольствие видеть, как один за другим выходят из строя собранные травницей обереги, стоило ему приблизиться к ним. Белые черепки разваливались на части и выпадали из букетов с потоками крови, стебли растений скукоживались и покрывались инеем.
— Кто ты такой? — спросил Ринайя.
— А сама еще не поняла?
Она поняла. Но признать догадку правдой значило безоговорочно поверить в то, что еще недавно казалось выдумкой. А поверить — значит покориться.
Девушка не ответила, подозревая, что ее ответы не так уж ему и нужны: он мог читать в ее сознании все, что ему заблагорассудится. Тогда как он являлся для нее одной большой загадкой.
Легендой, обретшей плоть и появившейся в лесу по ее неосторожному зову.
— А зачем пришел?
— Потому что ты думала обо мне.
Да, думала… После вчерашнего рассказа старой травницы Ринайя весь день возвращалась мыслями к грозному богу, чьей невестой ей суждено стать. Его фразы били точно, словно стрелы, выпущенные не знающей сомнений рукой охотника в пробегающую мимо добычу. Добычу мягкую, наивную и никак не ожидающую такой сокрушительной меткости. Вот только, в отличие от тех кроликов, у нее было лишь одно сердце…
