Девушка остановилась и сразу почувствовала, как болезненно отозвалось в груди это действие. Стоять в то время, когда он уходил, было выше ее сил. Наблюдать за тем, как он скрывается в тумане, оказалось настоящей пыткой.
Будто почуяв, что с его добычей не все ладно, мужчина обернулся. Потом сделал несколько шагов в обратном направлении, наблюдая за тем, как постепенно расслабляется ее тело, а гримаса боли уступает место облегчению. Ринайя тоже наблюдала за ним. Ей показалось, что он хмурится. И как это она уловила такие мельчайшие оттенки настроения в его колеблющемся облике?.. Из недосягаемого, непостижимого он становился таким понятным и родным…
— Что случится, если я тебя впущу? Нам больше не надо будет никуда идти?
Демиург (Ринайя впервые позволила себе назвать его так) ответил не сразу.
— Идти придется все равно. Пока вы так далеко, я могу приходить только ночью, не по-настоящему. Ты ведь понимаешь, что это все — не совсем по-настоящему?
— Теперь да.
Ринайя посмотрела по сторонам. Лишь после того, как демиург озвучил эту мысль и тем самым разрешил и ей поверить в нереальность происходящего, она смогла увидеть мир не через призму морока и наваждения. Трава, по которой он только что прошел, не казалась примятой. И амулеты-черепки не хрустели и не осыпались на землю, а просто висели себе спокойно в мягком объятии трав.
Но Ринайя все еще сомневалась. Она не могла рисковать отрядом, какими бы искренними ни казались слова бога. Сломать обережную защиту, чтобы впустить его внутрь… А вдруг после его ухода в проем ринутся лесные кровожадные твари? Да и зачем ему идти в лагерь, когда она сама может выйти наружу?..
Решение, такое логичное и очевидное, но открывшееся только сейчас, поразило ее до глубины души. И как она сразу не догадалась?!
— Значит, так. — Усмехнулся демиург, когда она решительно шагнула навстречу к нему, минуя границу. Чары выпустили ее легко. Также незаметно когда-то ушла и Эсмина… Об Эсмине думать не хотелось.
Стоило ей выйти в лес, как ощущение нереальности пропало: ощущения, звуки, запахи кубарем накинулись на Ринайю, чуть не сбив с ног. Легкие поглаживания ветра по шее и чуть оголенным плечам, выглядывающим из широкого ворота нижней рубахи, крики филина вдали, шум древесных крон, аромат влажной хвои и подлунных цветов, благоухающих так неистово, будто это была их последняя ночь…
Ринайя нашла демиурга среди всего этого многообразия почти что наощупь: у неё закружилась голова, и она сделала несколько быстрых шагов в направлении слепой, бездумно влекущей ее силы. Невеста врезалась в него, словно в скалу, и застонала от удовольствия. На мгновение замерзла и почти сразу согрелась. Его руки обхватили ее, жадно нырнули под рубашку, опаляя спину.
Тело и разум Ринайи охватил огонь. Волна жара прошла от кончиков пальцев до макушки, сметая отголоски мыслей и превращая ее волю в податливый, мягкий материал, только и ждущий вмешательства извне. Ноги девушки подгибались, и чтобы не упасть, она обхватила крепкую мужскую шею руками. Широко распахнула глаза, позволяя колдовскому взгляду проникнуть внутрь себя и, опираясь на этот взгляд, как на нечто властное, покровительственное — то, чему можно доверять безгранично — потянулась к нему лицом.
— Что ты делаешь?.. — в его голосе вдруг проскользнула неуверенность, и сам он оторопело отшатнулся назад.
Но Ринайя, не обращая внимания на его удивление, все-таки дотянулась до его губ своими. Губы демиурга оказались твердыми и очень, очень холодными… сперва. Стоило ей прикоснуться к ним, как ее жар слился с его морозом, растопил лед и жёсткость. И бесчувственная, чёрствая оболочка пошла трещинами, привычный образ заколебался — а под ним, отталкивающим и холодным, проглянуло нечто совсем другое.
