Семейный портрет спустя 100 лет - страница 40

– Газ! Газ!

Мама не поняла, и вместо того, чтобы убрать газ, она добавила. Через секунду она врезалась в скамейки, к счастью, деревянные, ни к чему не прикреплённые, а то у меня бы не стало матери. Дело с гонками на мотоцикле закончилось переломом правой ноги и шрамом на левой, пересекающим ногу по диагонали впереди ниже колена.

Так мы с ней обе оказались помечены на всю жизнь от любви к быстрой езде, к мотоциклу; в память о том времени, когда мои родители, юные, увлечённые друг другом, летними вечерами выносили патефон в сад у бабушки Лизы.

Папа устанавливает зелёный патефон между двумя старыми вишнёвыми деревьями. Собираются друзья. Петя с Жанной. Боря с Нюсей. Лена, Тамара, Семён. Раздаётся: «Ой, цветёт калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я». Потом под звуки поцелуев и стыдливый шепот Нюси: «Не надо, не надо», – «С берез не слышен, невесом слетает жёлтый лист»…

Звуки послевоенных песен смешиваются с приглушённым смехом. Мелодия обволакивает меня, нагоняя покой и сон. Молодые люди кружатся под звуки вальса. Я засыпаю в гамаке. «Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист», – подпевает Лена.

Я ворочаюсь в гамаке и просыпаюсь.

– Мама!

Она освобождает меня из сетей гамака, как рыбку, запутавшуюся в неводе. Берёт меня на руки и прижимает к себе. Я кладу ей голову на плечо. Папа набрасывает на нас обеих плед, защищая от прохладного ветерка. Меня охватывает особое ощущение, словно меня кто- то гладит под кожей, прямо по сердцу. Я испытываю редкое умиротворение. Растворяюсь в любви, в музыке, в ароматах ночного лета. Я засыпаю, и мне кажется, что я летаю от цветка к цветку, от ветки к ветке, играю в прятки с другими феями и эльфами, о которых мне подарили большую красочную книгу. Летними вечерами я живу в ней.

В нашей семье мама возвышалась на пьедестале. А мы: я, моя сестра и папа, двое котят и один взрослый шкодливый кот – крутились вокруг. Иногда гадили, царапали мрамор, крошили его, отбивали кусочки. Больше всех «гадил» папа. Начиная с той злополучной покупки бильярда папа «медленно и уверенно» превращался в игрока.

Он был человеком азартным, одержимым, увлекающимся и отдающимся всем существом занятию, его поглотившему.

Он занимался спортом. Сначала спортивной гимнастикой, где достиг впечатляющих результатов и звания мастера. Потом он увлекся гонками на мотоциклах.

Я не знаю, как он находил время, но выходные и праздники он проводил в бильярдной Дома офицеров. Сначала меня ему давали с собой в нагрузку, чтобы папа не забыл к девяти ноль-ноль вернуться домой. Но он забывал, а я засыпала где-то под столом бильярда, пока не прибегал дедушка Миша. Дедушка грозился сжечь бильярд вместе с Домом офицеров. Папа поджимал хвост и плёлся за нами домой. В этом был и положительный момент – я рано научилась считать и понимать по часам.

Позже, когда мне исполнилось десять лет, а моей сестре шесть, по воскресеньям папа брал нас собой в бильярдную в городском парке. Он поверил, что Марина приносит ему удачу. Она стала его плюшевым мишкой, его талисманом. В городском парке работали детские аттракционы, и мы с удовольствием сопровождали папу. Тем более что он довольно щедро выдавал нам карманные деньги на кино, мороженое и комнату ужасов.

Прошла ещё пара лет. У нас появился новый автомобиль – «москвич». Всей семьёй в субботу мы уезжали в Киев к тёте Полине. В воскресенье после завтрака папа удалялся в Дом офицеров играть в бильярд – это был и спорт, и дополнительный источник доходов. «Я не умею воровать, – говорил папа маме. – Я умею зарабатывать и выигрывать в честном поединке».