Такое ощущение у меня возникло, когда я спросил Клаудию о негодовании ее матери: «Как ты думаешь, что скрывается за этим?» Я посмотрел на ее лицо, ставшее угрюмым и сердитым при мыслях о матери, и понял, что, несмотря на нашу тактичность, ход встречи еле удается держать под контролем. Ссора матери с дочерью нависала над нами как грозовая туча.
Клаудия казалась раздраженной.
– Не знаю. Но хотелось бы знать.
– Каковы твои предположения? – спросил я.
Клаудия, как ни старалась, просто не могла говорить на эту тему. Ей оставалось лишь идти на абордаж. Когда она повернулась к матери, в ее голосе слышалась ярость. «Я думаю, она ревнует! Боится, что я что-нибудь сделаю, кого-нибудь встречу, немного поразвлекусь. Потому что она уж точно ничего не делает, только достает меня, достает, достает!» Она выпалила все это на одном дыхании, и ее слова подействовали на мать, как пощечина.
Кэролайн залилась краской и прямо взглянула на Клаудию. «Нет! Это не так! Но ты хочешь знать, в чем дело? Хочешь знать? Все дело в твоем пренебрежении. Что бы ты ни делала, как бы ты на меня ни смотрела, все – пренебрежительно! Ты ведешь себя так, будто не я мать, обязанная контролировать, а ты! И знаешь, я устала от этого. Устала от этого, слышишь!»
Дочь заорала в ответ: «А я устала от тебя! Ты думаешь, только тебя это достало? И меня тоже достало!» Они обе находились на краешках сидений, устремлялись друг к другу и вместе с тем выглядели испуганно.
Отец долгое время молчал, но в тот момент, когда мы с Карлом стали пытаться успокоить двух женщин, он заговорил. «Клаудия, послушай, я не могу терпеть, когда ты так говоришь со своей матерью. Ты знаешь, что пренебрегаешь ею, и она имеет полное право возмущаться». Это было слабое заявление, и оно выглядело бледно по сравнению с яростью двух женщин. Но оно произвело на Клаудию неожиданный эффект. Изливая на мать свою злость, она повернулась к ней, поэтому реплика отца прозвучала у нее из-за спины. Она попыталась повернуться к отцу, но как раз в этот момент мать что-то еще сердито сказала ей. Некоторое время Клаудия колебалась между двумя родителями, не зная, к кому обернуться.
Затем внутри нее что-то произошло: ее терпение лопнуло. Она внезапно побледнела и встала. Быстро направившись к двери, в настоящей панике она произнесла: «Я не могу это выдержать. Мне надо выбраться отсюда». Выйдя, она хлопнула дверью.
Семья была ошеломлена, а мы с Карлом – удивлены и расстроены. Но мы много раз сталкивались с подобными ситуациями и примерно знали, что делать. «Сражение за структуру» было бы проиграно, если бы встреча продолжилась без Клаудии, и наша сессия, несомненно, показалась бы семье слабой и хаотичной, если бы мы закончили ее в этот момент. Мы мягко попросили присутствующих привести Клаудию обратно, чтобы можно было продолжить. Отец осознал, что он – единственный, кто может это сделать, пожал плечами и вышел. Все оставшиеся, еще немного шокированные, сидели и ждали. Вскоре Дэвид вернулся, Клаудия шла за ним с заплаканными покрасневшими глазами. Она немного театрально опустилась в кресло, избегая взгляда матери.
Все выглядели подавлено. Клаудия была слабой, измотанной и еще немного всхлипывала. Отец расстроено и напряженно сидел на краю кресла, а мать откинулась на спинку дивана – смущенная и все еще сердитая. Дон и Лаура угрюмо молчали. После того, как Клаудия с отцом сели, наступила гнетущая тишина.
