Мириам тем временем подхватила угощение для гвардейцев и удалилась с Диларионом на плече.
- Пойдемте, принцесса, - позвала меня Ксана. - План хороший, но мешкать не стоит. Чем раньше вы поговорите с Ане Ахебак, тем скорее вам станет легче.
- Мне уже никогда не станет легче, - пробормотала я. - Но это неважно.
- Эх, молоденькая вы совсем, принцесса, - сказала Ксана, по-матерински обнимая меня за плечи. - Девчонка еще... Что ж это за мир такой, где дети вместо того, чтобы жить да радоваться, хоронят мужей.
- Я не хоронила мужа, - вырвалось у меня. - Мне не дали даже этого.
Ксана нахмурилась и слегка тряхнула головой.
- Так ведь так лучше, милая. В нашем королевстве принято сжигать мертвых, а прах развеивать по ветру, если конечно, не какой-то знатный лорд или граф. От земли пришло - в землю ушло. Это только тело, принцесса, а не он сам.
- Спасибо, Ксана, - пробормотала я и подумала, что Нинель не смогла бы подобрать слова утешения лучше.
Я быстро сменила двусторонний черный плащ на плащ Ксаны: черный, подбитый алым и надела маску, которая облепила лицо, как вторая кожа.
Миновав несколько улиц, я позвонила в колокол у входа в обвитое плющом и лозой здание и, когда дверь распахнулась, скользнула внутрь.
Красная Жрица расположилась на тахте. Она не изменила своему цвету, лишь сменила ярко-алый на темно-бордовый, сняла позвякивающие при каждом движении браслеты, ограничившись лишь парой из черного дерева, блестящих при свете черных и багровых свечей.
К моему изумлению, Ане Ахебак встала при моем появлении и, подойдя ближе, обняла, прижав к себе, совсем как Ксана. Возникло двоякое ощущение, как когда преподаватель алхимии обучал балансу и говорил окунуть руки в два одинаковых чана с водой, но один с горячей, а другой с холодной. Обнимая Красную Жрицу в ответ, я ощутила себя тем самым чаном с ледяной водой.
- Пойдем, дитя, - позвала Ане Ахебак и увлекла меня в уже знакомую маленькую комнату, с круглыми бумажными фонарями и небольшим столиком, на котором расставлены глиняные приборы для долгого чаепития.
Опустившись на подушки, я закрыла глаза и посидела какое-то время, слушая себя, как учила Жрица. А когда взглянула на нее, заметила вертикальную морщинку меж бровей и скорбно поджатые губы.
- Мы все с тобой, Элизабет, - сказала Ане Ахебак, перехватив мой взгляд. - Все, до одного. Каждый человек в Черной Пустоши.
Я промолчала, но заставила себя кивнуть, и Ане Ахебак добавила:
- Хорошо, что ты пришла.
Я снова помолчала, прежде чем начать говорить.
- Я хотела расспросить о многом, - сказала я. - Я раньше была глупой, меня интересовали неважные вещи. Я не знала важности того, что стоит дороже всего.
Жрица протянула мне ароматную пиалу и, дождавшись, пока сделаю глоток, спросила:
- И что же это, Элизабет? Что самое ценное для тебя?
- Жизнь, - просто ответила я. - Раньше я не подозревала, как она хрупка и уязвима, как легко дается и забирается. Так легко, что можно подумать, она ничего не стоит, и вместе с тем стоит так много... Так много...
Красная Жрица кивнула, словно соглашалась со своими мыслями, а затем сказала:
- Жизнь всего лишь состояние, Элизабет. Одно из состояний. Ты называешь жизнью лишь одну из ее сторон и упорно не хочешь видеть другие.
- Какие? - спросила я после паузы. - Какие еще грани могут быть у жизни... Вот, я...
Я положила руку себе на грудь и на секунду запнулась, слушая удары сердца.
