Она достала еще один пакет. В нем оказался тонкий шелковый шарфик. Агнешка обрадовалась ему так, словно никогда ничего подобного не видела.
Катаржина, тем временем, потянулась к, разложенным на журнальном столике, украшениям, чтобы посмотреть, что хотя бы она там выбрала.
Среди девушек было принято носить украшения из серебра. Якобы, это давало призрачную гарантию, что так на них не нападет оборотень или вампир. На деле, кольцо или сережки мало могли им помешать. Максимум они бы оставили на коже нападавшего ожог.
Украшения оказались весьма изящными, похоже, что их сама Зофья и выбирала. Чего, чего, а хорошего вкуса у нее было не отнять. Катаржина смотрела на них со стороны, не пытаясь взять в руки. Ранки от серебра обычно долго заживали, а прикосновение к нему приносило боль.
Ей особенно приглянулось кольцо, украшенное отлитой из серебра нежной ромашкой. Кажется, она видела похожее у Дома Арманд, но только из золота и с розой и даже думала его взять.
Агнешка никогда раньше не носила украшения, вот и радовалась. Ей их просто никто не покупал, а своих денег у нее не было. Не то, что бы отцу было жалко на нее потратить немного средств, просто, как-то так завелось, что она была у них в семье самой младшей. Она выросла, а никто этого так и не заметил. Хотя ей и было уже девятнадцать лет, для всех Агнешка оставалась ребенком, а дети не носят украшения.
– Как вы отпраздновали? – продолжала бессмысленную светскую беседу Зофья.
– Дома, с семьей, – опустив глаза, ответила Агнешка. – Зоя испекла очень вкусный пирог, со свечками!
– Как мило! Я тоже всегда праздную в семейном кругу. Так, как-то лучше. Душевнее!
Катаржина едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Зофья врала, словно дышала!
Ее прошлое день рождение праздновали то ли на даче у одной из ее подруг, то ли на даче ее хахаля. Съехалось пол столицы. Кутили так, что на утро Катаржина проснулась, где-то в кустах без левой туфли, и так и не смогла ее найти.
Пришел Феликс, и, встав в дверях, и, жуя пирог с картошкой, тоже принялся поздравлять, краснеющую Агнешку. У него хотя бы подарка для нее не было.
Все, что-то обсуждали, смеялись. Игнат громко хохотал, развалившись на диване. Приперлась Виолетта и стала зазывать их пить чай. Они вели себя так, словно все было, как всегда, а на втором этаже в своей спальне не уходила медленно жизнь из отца.
Катаржине стало мерзко. Она молча встала и вышла.
Прошла на веранду. Не заботясь о том, что кто-то может ее увидеть, скинула одежду, обернулась волком и прыгнула через перила в сад.
Катаржина неслась по парку, окружавшему дачу, и занимавшему не один гектар. Добравшись до моря, она обернулась в человека и прыгнула со скалы в бушующие волны. Вода была холодной, соленой, неистовой, готовой затянуть на глубину. Простой человек бы долго не выдержал и скоро бы пошел на дно, но оборотни были куда сильней и выносливей.
Она покачивалась на волнах, глядя на далекое белое пятно склепа матери и думала о том, что как же так? Если она ничего не сделает и не придумает, то еще до весны скорее всего, к матери присоединится отец и они вместе будут лежать, укрытые за мраморными стенами.
Выбравшись из воды, Катаржина немного посидела на черной гальке, прижав колени к груди и глядя на зеленые, покачивающиеся волны.
Обернувшись в волка, она понеслась вверх по холму, заросшему соснами и магнолиями.
На половине пути, она замерла, прижалась животом к земле, прислушиваясь к шагам и ловя, несомые ветром знакомые запахи. Впереди по небольшой площадке, выложенной каменными плитами, с мягко журчащим фонтаном по центру, бродили Агнешка и Феликс Дрозд.
