– Что… что ты тут делаешь? – прошептала Катаржина. – Как ты выбрался?
Она не понимала, почему он еще на нее не напал, но знала, что в любое мгновение он это сделает.
– Я не выбирался, кто-то меня выпустил.
– Что за чушь?
– Вот и я думаю, что это странно…
Он продолжал стоять, словно не зная, куда деть руки и нервно теребя концы длинных волос, заплетенных в причудливую косу. Словно пока он сидел внутри саркофага, ему было не чем заняться и он делал себе прически.
Похоже, что вампир и впрямь был не в себе и ничего не соображал, иначе давно бы ее разорвал. Катаржина покосилась на распахнутый саркофаг. Даже если бы она заставила его улечься обратно, она бы не смогла его запереть. Нужно было достать запасные цепи и новые замки.
И куда делась охрана? Неужели эти дураки пошли вместе с остальными сидеть в вагоне-ресторане и бросили пост? Нет, Домак бы этого не допустил. надо было во всем разобраться.
– Жди здесь, и никуда не уходи, – приказал она Якову и тот кивнул.
Оставлять его одного ей не хотелось, но куда бы он сбежал из несущегося через тьму поезда? Похоже, что он был вполне безобиден. Из того, что он рассказал на допросе, выходило, что он спал в земле, пока его не расковали олени. Выходило, что Яков вышел из анабиоза и так и не вспомнил, кто он такой.
Похоже, что он был вполне безобиден. На его клыках по прежнему стояли пломбы, не дающие ему протыкать кожу и пить кровь. Разве бы истинный вампир стерпел бы такое унижение? Нет, он давно бы их сорвал.
Катаржина захлопнула двери, и пошла по коридору поезда, сердито утопая каблуками в ковролине. Она предпочла бы сердито ими цокать, но приходилось довольствоваться тем, что есть.
Пройдя полпути, она зашла в очередной вагон и тут же чихнула от запаха шипрового одеколона, заполнившего все вокруг. Похоже, кто-то из дураков офицеров разлил целую бутыль. Она дошла до середины вагона, зажимая ладонями нос и стараясь не дышать, когда ее чуткий слух уловил неладное – мягкий топот лап. Они, что решили обернуться прямо в поезде?
Из распахнутых дверей купе выскочило с десяток волков-оборотней – крупных с черной и серой мастью. Она до последнего момента так ничего и не заподозрила, пока они всем скопом не набросились на нее.
Она обернулась в волчицу, принялась отбиваться, кусаться и грызть, но у нее не было ни шанса выстоять одной против всех. Ей прокусили загривок и левую лапу. Крупный черный волк вцепился ей в горло, и едва не перегрыз глотку.
Она узнала его, как только увидела, и по запаху и по масти, они много раз охотились вместе, и ошибиться она не могла. Теряя сознание от боли и от потери крови, обильно струящейся из ран, и впитывавшейся в старый ковролин, она думала лишь об одном, как Домак, мог ее предать?
Катаржина пришла в себя лежа на нижней полке в покачивавшемся купе. Ее запястья и щиколотки было плотно обмотаны цепями из стали и серебра. Она дернула рукой и они впились в кожу, обжигая, как расплавленный свинец. Катаржина, прокусила губу, чтобы не завыть от боли. От ее кожи вверх потянулся слабый дымок. Запахло паленой плотью.
Она завозилась, пытаясь сесть. С третьей попытки у нее это получилось. Ее наготу прикрывала шерстяная шинель, от которой тянуло знакомым запахом, который она вдыхала столько раз.
Сам обладатель запаха, нашелся рядом, в том же купе. Он сидел на нижней полке, напротив нее, закинув ногу на ногу и глядя в окно. В руках он крутил бумажный прямоугольник с потертыми корешками. Кажется, это была фотокарточка, кто на ней изображен, она так и не увидела.
