Перед отправлением она успела получить телеграмму от пандера Людмила. В отличие от того, что выслал Игнат, это послание было ободряющим и милым и она даже перекладывала его из жакета в жакет, чтобы оно грело ей сердце через плотную жаккардовую ткань и приободряло, когда становилось совсем невыносимо терпеть и ждать.
Катаржина прихватила с собой из библиотеки Хортска с десяток книг и теперь жалела, что не взяла больше. Делать в несущемся через мглу и снег поезде, было решительно нечего, кроме, как читать сидя на диванчике в купе, подле тускло горевшей лампы.
Уже на третий день пути, Катаржине было так тягостно и тревожно, что волк внутри нее едва сдерживался, чтобы не начать царапать, закрытые лакированными панелями стены и рвать велюровую обивку у мебели.
Поймав себя на том, что уже в третий раз перечитывает один и тот же абзац у книги, любовно производственного романа про сложные отношения слесаря и девушки-инженера, Катаржина размахнулась и запустила увесистый томик в стену. Описав кривую дугу, роман шлепнулся на пол, подняв облако пыли из ковролина.
Катаржина чихнула, поднялась, поправила юбку и вышла из купе. В коридоре вагона было темно и тихо. Тускло горели настенные лампы, неспособные побороть тьму, струившуюся сквозь окна.
Внизу скрежетали колеса и сочленения поезда. Она шла вперед, покачиваясь на тонких каблуках. Катаржина искала Домака, совсем забыв в каком купе он должен был ехать. Она толкала, попадавшиеся ей на пути двери, но за ними открывались лишь пустые полки с брошенными на них скомканными одеялами и кучами одежды. Какие все-таки мужчины свиньи.
В этом вагоне должны были ехать офицеры охраны, и Катаржина понятия не имела, куда они все поддевались. Может быть засели в вагоне ресторане? А ее не позвали. Ей вдруг стало обидно. Впрочем, какая разница пригласили ее или нет? Если бы и позвали, она бы все равно отказалась.
Она даже пожалела, что в поезде, кроме нее ехали лишь офицеры охраны, машинисты и несколько перепуганных проводников, почти все время проводивших в головном вагоне, и боявшихся высунуть наружу нос.
Были еще и вампиры. От нечего делать Катаржина решила их проведать. Она пошла через череду пустых вагонов, слабо освещенных тусклыми лампами. Тишину разбивал лишь стук колес. От запаха пыли, лаковых панелей на стенах и стоптанного ковролина хотелось чихать.
Она дошла до последнего вагона. Его никто не охранял. Дверь была сдвинута в сторону. Внутри ее живота сделалось холодно. Медленно сняв туфли, Катаржина зашла внутрь.
Вагон был грузовым и почти полым внутри. В продолговатом обитом изнутри железом пространстве стояли лишь два саркофага из свинца и серебра. Скамья и пара стульев, на которых должны были сидеть дозорные пустовали. Левый саркофаг был обмотан цепями и заперт на целый ярус тяжелых замков, а правый… правый был открыт и пуст. Разорванные цепи, валялись рядом горой металла и серебра.
Катаржина замерла и глубоко вздохнула, пропуская холодный и спертый воздух сквозь легкие. Она ничего не чувствовала… Не ощущала и тонкой вуали запаха, которая позволила бы ей взять след.
– Я тут, – раздался вдруг голос над ее левым ухом.
Она отскочила в сторону, едва не сломав каблук. Приоткрыла рот, выпуская клыки.
Возле нее стоял Яков. Все такой же полуголый, как и на допросе, в одних штанах. Его босые ступни странно смотрелись на железной сетке пола.
