Старые вампиры, вставшие на сторону Розы добровольно, бросились скрываться в лесах. Они и не думали в одиночку сражаться против оборотней, хорошо понимая, что слишком слабы. Ловить их посреди полярной ночи было утомительно, но Домак полагал, что большая часть едва ли сможет продержаться до весны и найти достаточное количество пропитания. В любом случае, все близлежащие города и деревни были предупреждены.
Больше всего Катаржину шокировали человеческие фермы, на которые согнали оставшихся необращенными жителей Хортска. Людей держали в старых бараках, тянувшихся вдоль кромки леса. В одной длинной узкой комнате находились десятки кроватей, с привязанными к ним людьми. Их обильно и по времени кормили и ежедневно, через трубки сцеживали у них кровь.
Катаржина никогда не считала себя нежной и трепетной барышней, но даже ее чуть не стошнило от вони фекалий, мочи, гниющей плоти и рвоты. Она едва могла смотреть на обнаженных, измученных людей, привязанных к кроватям.
Полученной от них кровью, Роза питала новорожденных вампиров, которых держала целыми сотнями в бараках. Как и рассказывал, когда-то Яков, там было так тесно, что им приходилось спасть стоя, или повиснув под потолком, как летучим мышам.
Теперь и людьми и вампирами будут заниматься специалисты и врачи. Почему-то Катаржине было особенно жаль тех бедолаг, которых помимо их воли обратили в вампиров. Они этого для себя не выбирали, не хотели себе такой судьбы и не знали, что теперь им с нею делать.
Вернувшись, как-то вечером в гостиницу, где по-прежнему продолжала жить, она случайно стала свидетелем воссоединения семьи: портье, его измученной матери, которую держали все это время на человеческой ферме, и Наташеньки, лишь недавно вернувшей себе сознание и до конца еще не понимавшей, что с ней произошло.
Все трое стояли обнявшись, но завидев Катаржину, портье бухнулся перед ней на колени и потянул за собой мать и сестру. Он, что-то неразборчиво бормотал. Кажется, это были благодарности, и ей стало от этого и приятно и неловко.
Она хотела через них перешагнуть, но портье, рыдая, вцепился в ее юбку, так, что Домаку и остальным офицерам охраны, пришлось чуть ли не силой ее вызволять.
Для Катаржины это было нечто новое. Она привыкла к тому, что ее боялись и уважали. Теперь же она словно стала всеобщий героиней, спасительницей и любимицей.
Телефонов в Хортске не было, так что от Игната она получила телеграмму. Послание, как это принято, было написано заглавными буквами и поэтому, читая его, Катаржина не могла отделаться от чувства, что брат на нее кричит.
«КАТАРЖИНА ИДИОТКА СДУРЕЛА В ОДИНОЧКУ БИТЬСЯ С ДРЕВНИМ ВАМПИРОМ НАДО БЫЛО ВЫЗВАТЬ СРАЗУ ПОРЯДОК ГОРДИШЬСЯ ТЕПЕРЬ СОБОЙ РАЗ НАШЛА КОГО ИСКАЛА ЕЗЖАЙ ДОМОЙ ЖДУ»
Самой Катаржине не верилось, что ее, казавшиеся безнадежными, поиски и скитания завершились, и она может возвращаться к отцу.
Роза отказалась сотрудничать и давать показания, какими бы способами на нее не воздействовали. По всему выходило, что она высший вампир, не истинный, но также достаточно приближенный к Вечному императору. Считалось, что все высшие – вся вампирская знать, были уничтожены во время восстания, но, похоже, что Розе удалось, как-то ускользнуть.
Яков оказался, куда более сговорчивым, но и в то же время бестолковым.
Во время допроса он сидел на стуле, голый по пояс и весь обмотанный серебряными цепями, толщиною с руку. Там, где серебро касалось его кожи, вился дым и пахло паленым мясом. Серебро беспрерывно жгло его плоть, но та мгновенно восстанавливалась обратно. Трудно представить насколько болезненно это было.
