– И как это понимать, полковник Домак? – поинтересовалась она, сама удивившись тому, как слабо и хрипло прозвучал ее голос.
Раны у нее на ее теле успели запечься кровавой коркой. Судя по всему, она была без сознания пару часов.
Разумеется, за всем стоял он. Только Домак мог приказать охране оставить свой пост. Только его офицеры слушались настолько беспрекословно, что ополчились на ту, кого должны были защищать. Но зачем он выпустил вампира?
– Мне очень жаль, что все так получилось, панде Катаржина. Правда, жаль, – сказал он подняв на нее взгляд.
Его глаза больше не казались ей расплавленным янтарем, впитавшим в себя солнце, как было, когда-то давно. Она стали пустыми, как давно высохший колодец.
Катаржина встряхнула головой. Какая глупость. Он просто предатель и трус.
– Ты продался Арлис, да Мариан? – поинтересовалась она. – Не думай, что это сойдет тебе с рук.
Он ничего не ответил. Достав из кармана брюк мутный пузырек, Домак встал, нагнулся над ней. Сжал ее челюсти заставив открыть рот. Она сопротивлялась, мотала головой, но он был сильней.
После недолгой борьбы, Домак влил ей в глотку горькое лекарство. Она закашлялась, чувствуя, как мерзкое зелье течет вниз по пищеводу.
– Это еще, что? – спросила она.
Она не рассчитывала уже, что он ответит, но он сказал:
– Всего лишь особое средство, чтобы вы не смогли обернуться в волчицу.
– Это… это запрещено в Содружестве! Ты точно спутался с Арлис! Мариан одумайся! Вспомни, что делают с детьми и женами предателей!
– Раньше Бланка и дети не особо вас волновали, а теперь вы про них вспомнили?
Катаржина захлебнулась возмущением. Она чувствовала, как по ее телу разливается слабость, как зрение теряет остроту, становясь мутным. Слух притупился, а обоняние словно и вовсе исчезло Теперь она слышала лишь едва заметные отголоски запахов, но не могла их разобрать.
Домак следил за ней, едва заметно принюхиваясь. Скорей всего по тому, как меняется аромат ее кожи, он отмечал изменения, происходившие с ее телом.
То средство, которое он ей дал, было разработано в лабораториях Арлис во время войны. Оно могло лишь на пару часов, усыпить внутреннего зверя, потом же он возвращался, и вместе с ним пробуждалась и сила оборотня.
Спустя пару минут, когда зелье окончательно подействовало, он снял цепи с ее рук и ног и кинул ей ворох одежды.
– Одевайтесь.
Катаржина скептически глянула на то, что он ей дал. Платье совершенно не подходило к жакету, а светлые ботильоны не сочетались черными чулками. Она не стала говорить ему, что он ошибся и молча оделась. Ее пальцы дрожали, и она не смогла сама застегнуть тугую молнию на спине. Ему пришлось помочь ей, как он делал до этого много раз.
– Мариан, послушай! – она схватила его за руки, ловя взгляд. – Все еще можно повернуть назад. Просто скажи мне, кто тебя нанял и…
– Нет. Простите, я не могу. Мне пришлось выбирать и… я выбрал не вас, – он вырвал руки из ее ладоней.
Катаржина прикусила губу. Теперь она чувствовала себя не только униженной и обреченной, но еще и отвергнутой.
Домак подошел к двери купе, выглянул наружу, и кого-то подозвал. Внутрь ввалились двое офицеров охраны. У одного была обмотана бинтами с пятнами запекшейся крови рука, у второго ухо прикрывала окровавленная повязка.
Катаржина довольно усмехнулась. По крайней мере не ей одной досталось. Она сумела хорошенько им навалять.
Грубо схватив за предплечья, офицеры вывели ее из купе и повели по темному, слабо освещенному коридору. Поезд дрожал под ногами, равнодушно скрежетал колесами, несясь через тьму.
