Читать онлайн Марина Библая - Сердце ледяной реки

На окраине тайги, где извилистая река Ямелан пролегала среди болот и густых сосновых лесов, стояло небольшое поселение племени манси Нервы. Этот народ издавна жил в гармонии с природой, следуя древним обычаям и мудрости предков. Их жизнь зависела от реки, которая давала рыбу, служила путём для лодок и снабжала водой.

Племя Нервы жило в слиянии с природой. Их дома – деревянные чумы – были покрыты шкурами оленей и мхом, чтобы защитить от холодных ветров. В центре каждого жилища находился очаг, вокруг которого располагались места для сна, хранения еды и инструментов. Мужчины занимались охотой, рыбной ловлей и изготовлением орудий, женщины – обработкой шкур, рукоделием и сбором даров леса. Дети учились у старших, подражая их движениям, слушая рассказы о духах и древних героях.

Утро началось для Ойки, как обычно. С первыми лучами солнца он вышел из чума, чтобы проверить свои силки в лесу. Лёгкий иней блестел на мхе, а дыхание вырывалось облачками пара. Но что-то в воздухе было не так. Далеко от реки доносился странный гул, напоминающий скрежет ломаемого льда. Ойка нахмурился. Рано ещё для заморозков – в эти дни река обычно оставалась свободной, бурлящей и живой.

Ойка, восемнадцатилетний юноша, был сыном охотника и мастера-ремесленника. Высокий и жилистый, он выделялся среди сверстников зорким взглядом и стремительным движением. Его длинные тёмные волосы всегда были заплетены в одну тугую косу, украшенную костяными бусинами, а на шее висел амулет в виде медвежьего клыка – наследие от отца. Его глаза, светло-серые, как зимнее утро, всегда отражали в себе отблеск мыслей, которыми Ойка редко делился с другими.

Он направился к Ямелану. Когда деревья расступились, перед ним открылся вид на реку. Ойка остановился, потрясённый. Вода у берегов сковалась льдом. Тонкие ледяные узоры распространялись всё дальше, словно пытались захватить течения в свои хрупкие объятия. Это было неестественно. Лёд на Ямелане появлялся только в конце месяца, перед самыми сильными морозами. Сейчас же осень едва вступила в свои права.

Ойка наклонился, чтобы коснуться льда. Он был тонким, но холод, исходящий от него, словно прожигал кожу. Юноша отдёрнул руку, его сердце забилось быстрее. Такое раньше не случалось. Он вспомнил рассказы старейшин о странных зимах, когда духи реки гневались на людей за неуважение или недобрые поступки. Но в этом году племя соблюдало все обряды, благодарило природу за щедрость. Что же могло вызвать столь ранние заморозки?

Ойка вернулся в деревню с тревогой на лице. Старейшина племени, мудрая Унта, уже стояла у входа в чум совета. Её лицо, испещрённое глубокими морщинами, отражало ту же тревогу, что и в сердце Ойки. Она заметила его приближение и позвала жестом.

– Ты видел реку? – спросила она, когда Ойка подошёл ближе.

– Да, Унта. Лёд уже схватил берега. Я не понимаю, почему это произошло так рано.

Унта кивнула, её взгляд был устремлён вдаль, к лесу.

– Это плохой знак, Ойка. Ямелан – наша живая артерия. Если она замрёт раньше времени, нам придётся столкнуться с голодом. Рыба уйдёт, охота станет труднее. Мы должны понять, в чём причина.

– Может, духи реки разгневались? – предположил юноша. – Но мы ведь приносили дары, как всегда.

– Не всё так просто, сын охотника, – ответила старейшина. – Иногда то, что мы видим, лишь часть истины. Возможно, в этом есть след иных сил.

Ойка почувствовал холодок по спине. Старейшина редко упоминала "иные силы" – то, что племя не могло контролировать или понять. Её слова всегда скрывали больше, чем говорили. Юноша хотел спросить, что она имеет в виду, но Унта уже повернулась к остальным собравшимся.

Весь день прошёл в обсуждениях. Мужчины проверяли сети на реке, надеясь добыть хоть немного рыбы, но сети возвращались пустыми. Женщины готовили дополнительные запасы сушёного мяса и ягод, предчувствуя трудные времена. Старейшины собирались у костра, тихо перешёптываясь, обсуждая обряды и древние знания. Но никто не мог дать точного ответа, почему река начала замерзать.

Ойка, глядя на происходящее, почувствовал, что что-то важное ускользает от их понимания. Ему хотелось сделать что-то большее, чем просто наблюдать. Его отец всегда говорил: “Не жди, когда ответ придёт к тебе. Иди за ним сам”. Решимость загорелась в его сердце. Он решил узнать, что происходит с рекой, даже если для этого придётся выйти за пределы привычного мира.

Вечернее солнце клонилось к горизонту, окрашивая северное небо в оттенки золота и багрянца. Густой хвойный лес, окружавший селение манси, словно поглощал последние лучи света, превращая их в мягкое свечение, играющее на стволах деревьев. Река Ямелан, обычно певучая и звонкая, теперь текла медленно и настороженно, словно прислушивалась к происходящему.

В центре селения, у большого чума, собрались старейшины. Это место издавна служило сердцем общины, местом, где решались судьбы племени, передавалась мудрость предков и звучали песни, связывающие поколения. Большой чум возвышался над остальными жилищами, его стены, покрытые оленьими шкурами, были украшены древними символами. Здесь, среди запаха смолы и дыма, хранились тайны племени.

Сегодня атмосфера у чума была необычайно напряжённой. Люди говорили тихо, почти шёпотом, избегая резких движений, как будто боялись нарушить хрупкий покой, который всё ещё сохранялся в их мире. Дети, обычно шумные и неугомонные, прятались за спинами матерей, краем глаза посматривая на старейшин. Даже собаки, что бродили вокруг селения, укрылись в своих лежанках, чутко следя за каждым движением.

Когда последний из старейшин вошёл внутрь чума, звуки разговоров затихли окончательно. Внутри жилища царил полумрак, разрезаемый лишь отблесками огня из центрального очага. Над огнём висел большой котелок с травяным отваром, пар от которого наполнял воздух горьковатым ароматом, словно обрамляя важность происходящего.

Старейшины расселись вокруг очага, каждый занимал своё место согласно возрасту и статусу. Ойка сидел чуть поодаль, не осмеливаясь перебивать старших. Его сердце колотилось: он знал, что сегодняшний совет был созван из-за реки. Все уже видели странный лёд, сковавший Ямелан, и знали, что это предвещает беду.

В центре круга, освещённый колеблющимся светом очага, сидел Ньоркан. Шаман первым нарушил тишину, произнеся слова, которые, казалось, пронизывали воздух.

– Ямелан замерзает. Это не просто холод. Это знак. Дух реки гневается.

Слова шамана повисли в воздухе, заставив каждого задуматься. Наконец, старейшина по имени Токтар, бывший охотник, с рыжеватой бородой и проницательным взглядом, заговорил.

– Мы всегда чтили реку. Каждый год приносили ей дары. Почему же она теперь отворачивается от нас?

Лаина, мать Ойки, подняла голову. Её голос был твёрдым, как лёд на первом морозе.

– Может, кто-то нарушил табу? Может, охотники зашли слишком далеко в запретные земли? Духи помнят обиды, и их гнев бывает страшен.

Другой старейшина, худой и кряжистый Ильгат, покачал головой.

– Если бы это было так, река предупредила бы нас заранее. Она стонала бы в своих потоках, посылала бы знаки через ветер. Но ничего не было. Лёд пришёл внезапно, словно сам дух отвернулся от нас.

Ньоркан поднял руку, призывая к тишине. Его глаза смотрели вдаль, как будто он видел нечто большее, чем окружающий его чум.

– Наши предки заключили договор с рекой, – начал он. – Они клялись защищать её исток, где рождается её душа. Но духи не вечны в своей благосклонности. Что-то или кто-то нарушил равновесие.

Ойка внимательно слушал, чувствуя, как его сердце сжимается от тревоги. Его мысли возвращались к утру, когда он впервые увидел лёд. Он не мог избавиться от ощущения, что река говорила с ним – тихо, но настойчиво.

– Мы должны отправить кого-то к истоку, – предложил Токтар. – Узнать, что произошло. Но это будет опасный путь. Лес теней, морозные духи, сами воды могут стать врагами.

– Кто пойдёт? – спросила Лаина, её взгляд остановился на каждом из присутствующих. – Это задание требует не только силы, но и способности слышать реку.

Наступила тишина. Никто не спешил вызваться. Ойка, чувствуя, как внутри него растёт решимость, поднялся.

– Я пойду, – сказал он, и его голос, хоть и дрожал, звучал твёрдо. – Река звала меня. Я чувствую это. Если она гневается, я должен узнать причину.

Старейшины обменялись взглядами. Ньоркан пристально смотрел на юношу, словно пытаясь увидеть его душу. Наконец, шаман кивнул.

– Если река выбрала тебя, ты должен идти. Но помни: это путешествие будет испытанием не только тела, но и духа. Ты столкнёшься с опасностями, которые невозможно победить силой. Лишь чистое сердце сможет достичь истока.

– Я готов, – ответил Ойка, ощущая, как в груди вспыхивает чувство долга.

Ньоркан подошёл к своему месту и достал небольшой мешочек, перевязанный тонкими ремешками. Из него он вынул старый амулет – кусок дерева с вырезанными на нём символами, покрытый трещинами от времени.

– Это оберег, который поможет тебе в пути, – сказал шаман, передавая амулет Ойке. – Но помни: его сила не безгранична. Он защищает только тех, кто верен своему пути.

Ойка принял амулет, чувствуя его тепло в руках. Ему казалось, что с этого момента его судьба окончательно связана с рекой.

– Сегодня, перед тем как ты отправишься в путь, зайди ко мне, – объявил Ньоркан. – Возьми с собой всё, что нужно, но помни: чем легче твоя ноша, тем легче твой путь.

Старейшины поднялись, завершая совет. Каждый подходил к Ойке, желая ему удачи. Лаина, обняв сына, прошептала:

– Будь осторожен. Я знаю, ты справишься.

Когда Ойка вышел из чума, вечерний холод обжёг его лицо. Небо над селением было тёмным, но в нём сверкали звёзды, словно указывая путь. Он взглянул на амулет в своей руке и тихо произнёс:

– Я не подведу.

Впереди его ждал долгий и трудный путь, но в сердце молодого человека была решимость. Он знал, что найдет исток реки и вернёт мир племени манси.

Старая хижина шамана стояла на краю селения, окружённая вековыми соснами, чьи кроны едва виднелись в ночном небе. Её стены, почерневшие от времени, источали запах смолы и трав. Когда Ойка подошёл к ней, дверь сама по себе приоткрылась, словно приглашая его войти.

Внутри чума было тепло и уютно, несмотря на холодный ветер, что гулял за его стенами. Очаг в центре мерцал красными углями, отбрасывая причудливые тени на стены, украшенные древними символами, вырезанными в форме спиралей, животных и сакральных знаков. Высушенные травы висели пучками вдоль стен, наполняя воздух горьковатым, терпким ароматом. Их запах перемешивался с дымом, поднимающимся от огня, и создавал ощущение, будто само время внутри замедлялось, уступая место вечности.

В центре комнаты, на коленях, сидел Ньоркан – старый шаман племени манси. Его седые волосы ниспадали на плечи, словно струи старой реки, а глубокие морщины на лице рассказывали о годах, прожитых в гармонии с природой и духами. Его глаза, ясные и пронзительные, словно были способны видеть сквозь толщу времён и судеб. Перед ним лежал бубен, обтянутый оленьей кожей, украшенный символами, которые мог понять только он.

Ньоркан был неподвижен, но вся его фигура дышала силой. Казалось, что он впитал в себя энергию земли, реки и неба, и теперь был их проводником. Его руки, испещрённые пятнами старости, покоились на коленях, но казались готовыми в любой момент схватить бубен и начать ритмично бить по нему, вызывая духов.