– Ну, тогда коснись! Несколько секунд – и ты поймёшь, что ничего хорошего из этого не выйдет!
Коан уверенно приблизился, и я с ужасом поняла, что он на голову выше меня и раза в два тяжелее! Широкая ладонь накрыла мою кисть, пальцы медленно сжались, но я не ощутила ни своей, ни его слабости, только наше общее дрожащее напряжение.
– Ты… ты что, ничего не чувствуешь? – спустя минуту удалось выговорить мне.
– Больно, – спокойно сказал Коан. – Но я терпелив, ренма. Этим меня не отпугнёшь.
Он медленно поднял мою руку, и тронул тёплыми губами кожу, заставив резко выдохнуть.
– Нет… нет слабости? Головокружения? Магия не… не путается? – запинаясь, спросила я.
– Допустим, путается, – сказал он, короткими движениями поглаживая мои пальцы. – И что с того? Я разберусь с узлами позже. Сейчас для меня важнее понять тебя, Альма.
Я не понимала, что происходит, и в собственных чувствах терялась. Он так внимательно, так бережно изучал каждую линию на моей руке, каждый бугорок на пальце, что в горле уже дрожали слёзы. Вот склонился чуть ниже, сжимая мою кисть в обеих горячих ладонях, и низкий голос звучал хрипло:
– Ты замёрзла? Хочешь, я дам тебе свою куртку?
– Я ещё не мылась… Я должна… то есть ты… отпусти, пожалуйста.
Мне не хотелось этого. Я неистово жаждала обнять его, впервые прижаться к мужчине без страха причинить вред. А Коан был таким большим, тёплым, приятно пахнущим водой и небом... и ещё чем-то – так яростно, пронзительно, до острой муки где-то в глубине тела. Мне так хотелось ему довериться! Я помнить не помнила в эти мгновения ни о Касатке, ни о её капитане…
Но Коан отпустил, и, отступив, кивнул на берег:
– Вижу твои вещи. Принести те средства в деревянных ёмкостях?
– Откуда ты знаешь, что лежит в моей сумке?
– Вижу сквозь, – отозвался он. – Это один из даров, доставшихся мне от матери.
Я следила за тем, как он выходит из воды. Коан не купался голышом, но короткие подштанники мало что скрывали. Бёдра у него были узкие, крепкие, голени – красиво очерченные, сильные, а на широкой спине покоился длинный светлый шрам.
– Вот, держи. – Он подал мне баночки. – Я посижу на том камне.
Даже несмотря на то, что он занимался на берегу какими-то своими делами, я не могла ни на чём сосредоточиться. Коан не смотрел, но разве могла я мылиться, зная, что он так близко? Разве могла нормально промыть волосы, тщательно вычистить песок и грязь из самых труднодоступных мест?..
Его руки были такими ласковыми. Его тепло было таким щедрым. Он весь был ненастоящим, невозможным, несуществующим… и не моим. То, что он предлагал, было неосуществимо.
Я укуталась в волосы, и, выгадав момент, выбежала из воды и спряталась за камнем. Переодеваться было трудно: платье липло к телу, волосы липли к платью, коленки дрожали, а на кончиках пальцев было щекотно… да ещё и чудилось, будто Коан тихонько надо мной посмеивается, и смех этот был приятным.
Когда я вышла, он сидел на камне в том же полуголом виде, но с волосами немного просохшими, и оттого лёгкими и блестящими. И если мои были прохладными, у Коана они словно впитали цвет и жар солнца.
– Не откажешь в удовольствии немного посидеть со мной, родная? – и он кивнул на камень напротив, застеленный мягким покрывалом. – Я нашёл среди зарослей кое-что вкусное.
Нет, у него были не просто тёмные глаза. Я, только сев напротив, поняла, что они фиолетово-синие, с крупицами пламенного золота у зрачков. Таких глаз я никогда не видела ни у местных, ни у паломников.
