– У моих родителей тоже когда-то любоф была, – стала рассказывать Нелька, одновременно выдавливая черные точки на лице, – а отец как узнал, что мать беременная, и тю-тю! Только его и видели. С отчимом у нее тоже любоф! А он то пьяный, то сраный… А трезвый – на диване футбол смотрит – болеет. Мать его пилит целыми днями, смотреть тошно. Нет никакой любви! – Зло сказала Нелька и погасила фонарик.
– А вы как думаете, у старшой с Евгением Юрьичем любовь? – спросила Даша.
– Ага! Неземная! Да он все время трётся около вожатой из шестого отряда. Ну, видели, задастая такая. Из новеньких, – поделилась своими наблюдениями Неля.
– Да врёшь ты все! От зависти так говоришь. Я сама видела, он когда поёт, всегда на неё смотрит! – возразила Даша.
– Да, девочки, она хорошая, с ней интересно. Она весёлая и очень даже хорошенькая! Во всяком случае приятно посмотреть! – поддержала подругу Марина.
– А чего на неё смотреть-то? Ничего особенного. Прямо скажем, обыкновенная. Да и старше она его! – безапелляционно заявила Неля.
– Да не ври ты! И крем мой поставь на место! – Резко сказала Наташа.
– А я и не вру, сама в столовой слышала, как Домна теткам на кухне рассказывала, что он вроде как с Афгана пришел и вроде как чокнутым стал! Лопочет какие-то побасенки!
– Чокнутым? Ой, я к нему больше не подойду! – запищала Марина.
– А я бы подошла!!! Ой, как бы я подошла… Да как бы обняла его… А как он поет, девочки, как поет! – потянулась Нелька и закрыла глаза.
– Ага, как соловей! Крем на тумбочку положи! Двести раз сказать надо, не бери мои вещи! – прикрикнула Наталья и отвернулась к стене, показывая тем самым, что разговор окончен.
– На какую тумбочку, у Маринки вся тумбочка завалена книгами. Во, глядите, девки, Вальтер Скотт! А это? Дюма…. На фиг тебе все это надо?
– А как жить-то без книг? – удивилась Марина.
– А ты, Мариха, не пробовала жить реальной жизнью? Влюбляться в наших мальчишек? – Спросила Ната.
– Что толку, она наших мальчишек не замечает. У нее на уме средневековые рыцари. А нашим мальчикам куда до них! Вот если бы они носили кольчуги и устраивали турниры, тогда другое дело. Один раз был турнир! Ах-ха-ха! Короче драка. За гаражами парни из параллельного класса подрались. Друг другу синяков наставили. А потом помирились. Решили, что таких, как наша Мариночка, полным-полно! И нечего из-за неё драться.
Первые лучи солнца отражались в озерной воде. Огромное озеро, жители его почему-то «русалочьим» называют, словно шлейфом, было накрыто легким летним туманом. Водная гладь растянулась километров на десять-пятнадцать, то сужаясь, то разливаясь так широко, что и берег с трудом видно. Кое-где на плёсах распластались небольшие островки из кувшинок и длинных водорослей. Один из солнечных лучиков зыбко коснулся воды и, соскользнув вниз, разогнался и понесся по траве. Осыпанное росой разнотравье резко пахнуло дурманом. В тени прятались лягушки и стрекозы. Начинался новый день.
Хоть и говорят, что рассветы нужно встречать в одиночестве или вдвоем, в полной тишине, но мужички из пионерского лагеря «Дружба» так не считали. Группа бегунов, возглавляемая Махал Махалычем, бежала по тропинке к озеру. За ним след в след бежали спортивные молодые вожатые Петр, Степашка, Константин Алексеевич с сыном, а замыкал колонну тщедушный Вася. Устав от постоянных насмешек друзей над его внешностью, он твердо решил, что к концу этого лета его фигура будет ничуть не хуже, чем у Петра, ну или хотя бы как у Сереги Степанова. Мужчины достигли берега и остановились. На озере опять стояла лодка с одиноким рыбаком. В руках мужчина держал длинное весло. Он, плавно взмахивая, грёб на середину. Увидев на берегу вчерашнюю компанию, ловец рыбы занервничал и строго погрозил компании указательным пальцем.
