Сестры Мао - страница 34

Цзян Цин посмотрела на увечье Сун Яоцзиня и кивнула:

– Да, я увидела, когда ты вошел. Жаль.

– И это.

Он перевернул руку, чтобы показать трудовые шрамы на ладони.

– Да, – сказала Цзян Цин. – А это что?

– А мои ноги, – продолжил он. – Если бы вы их увидели, вы бы ужаснулись, они очень плохи.

– Несколько мозолей вряд ли помешают тебе танцевать.

– Кроме того…

Большим пальцем он показал через плечо.

– Две межпозвоночные грыжи. Толкал тележки. Мне повезло, за все годы танцев у меня не было серьезных травм. Но сейчас пройти от одного конца этой комнаты до другого – для меня уже мука. Боль, которую я чувствую при ходьбе…

– Тебе сейчас больно?

– Когда двигаюсь.

– А не скажешь. Мне твои движения показались плавными.

Сун Яоцзинь вздохнул.

– Послушайте, командир, я благодарен вам за предложение, но я просто не могу взяться за такую ответственную задачу. Для меня это будет конец.

У Цзян Цин никогда не было интрижек. Возможности были, и большие, но в критический момент она всякий раз отступала, потому что если бы пошла дальше, то дала бы Председателю повод от нее избавиться. Взамен она разрешала себе забавляться мужчинами, восхищаться ими, помогать им. Мужчины, которых она избирала, понимали, что ее внимание целомудренно и не угрожало их нравственным началам или политической репутации; они понимали, что, напротив, быть под протекцией Цзян Цин значило занимать неоспоримо привилегированное положение, более того, положение, которое было легко удерживать; все, что от них требовалось, – это время от времени выказывать смирение и немного благодарности. Ничего сложного. К сожалению, для некоторых мужчин и это было слишком много. То, что они были мужчинами, не давало им иммунитета от чудища с зелеными глазами – ревности или от чувства превосходства. В подобных стрессовых состояниях они боролись друг с другом за ее расположение; временами они выходили за рамки и причиняли реальный вред. Сун Яоцзинь, будучи известным и популярным, молодым и красивым, был предметом самых жестоких нападок. Худшей из них был пущенный три года назад, когда Сун Яоцзинь был в зените славы, слух о том, что он был замечен за извращенными сексуальными утехами в парке Храма Неба. Цзян Цин привыкла игнорировать кривотолки о мужчинах, пользовавшихся ее протекцией, но не могла оставить без расследования такие серьезные обвинения. Когда ее команда допросила Сун Яоцзиня, он пылко защищался, как она и рассчитывала, но, к сожалению, использовал при этом способ, который лишь усугубил ситуацию: защищаясь, он заявил, что находился в открытых отношениях с женщинами, многие из которых были замужем, и назвал их имена. Случился скандал. Цзян Цин не смогла его сдержать. Он вышел из-под контроля. Сун Яоцзинь должен был уйти.

– Товарищ Сун, – сказала Цзян Цин, – ты трудишься уже много лет, но я вижу, что в душе ты все еще талантливый ребенок. Тебе нужен кто-то, кто будет тобой восхищаться и говорить, что ты лучше всех. Ну хорошо, ты не можешь танцевать главную партию, ну и что с того? Тебе не обязательно быть капитаном. Ты можешь взять другую, не такую тяжелую роль. Например, землевладельца. Тирана. А если и это не получится, стоит ли говорить, что мы сможем написать для тебя новую сцену или нового персонажа. Я открыта для любых решений. Единственное, что меня беспокоит, – несмотря на все твои выражения благодарности, не потерял ли ты способность уважать меня как женщину и как твоего вождя? Не забыл ли ты, что это именно я позволила тебе следовать твоему призванию? Что я проложила для тебя путь к тому, что ты должен сделать?