В СССР вопрос в целом решался однозначно: партия давала ясные недвусмысленные чёткие ориентиры: что, кому и сколько.
Если говорить, к примеру, об истории России, то мы можем смело опираться на идею гениального Тарле, который мечтал написать трилогию: вторжение шведов, вторжение французов, вторжение немцев. Так сказать Карл 12-ый, Наполеон и Гитлер. Вот три великие угрозы и три величайшие победы русского оружия.
Но это – общая, так сказать, «хронология».
А вот, уже разбирая поурочные раскладки, мы сталкиваемся с огромными проблемами.
Это вам не бином Ньютона!
Не теорема Вейерштрассе.
Так чем может отличиться Катя Сушинкова от Матвея Кондакова?
Как учесть их индивидуальные особенности на уроке про Куликовскую битву?
Вам понятно, о чём талдычит автор?
Ведь к каждому уроку он не просто готовится.
Он продумывает.
Он вникает!
А Катя на уроке не появилась.
Приболела Катюша!
И что делать с предусмотренной к ней просьбой «показать на карте» подслеповатому – он в толстенных очках! – Матвею расположение русского войска?
Эх! Катюша любит выходить к доске и показывать указкой стрелочки на картах!
Я не теоретик.
Я практик.
С чудовищным количеством практик.
В невероятных условиях и в совершенно жутких режимах.
Точнее – я теоретик вооруженный собственными практиками.
Из теоретиков, с которыми мне довелось общаться, я не встретил в среде педагогов и психологов никого, кто выдерживал бы мои невероятно простые вопросы.
Порой меня просто готовы были порвать на куски.
И рвали.
И приговаривали.
Вот за это самое.
За вопросы.
Мне даже довелось не единожды цитировать Георгия Димитрова:
«Вы боитесь моих вопросов, господин председатель?»
Сейчас мы ненадолго оторвёмся от наших «пред поточных» дел.
Есть теории и самые разнообразные книги, в которых сии труды излагаются.
Например, Выготский, прожив примерно столько же, сколько и Пушкин, оставил богатое наследие, в котором излагаются самые разнообразные ценные сведения о психологии, о педагогике, о зонах ближайшего развития. В общем, все его очень любят цитировать, как и Пушкина.
Пушкин Выготского не читал.
Так случилось.
Так выпало.
Но всё же изрёк про психологию и педагогику нечто сущностное:
«Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь».
Прошло без малого двести лет – а ведь все «теории» не сдвинулись ни на йоту!
Иногда я с ужасом думаю о том времени, когда у фрактальных существ, открывших свою собственную фрактальность, как единственный субстрат всех своих поэм и мелодий, картин и ощущений, страстей и привязанностей, откроется вся пустотность их бытия в «ничто» и ничтожность в «бытии».
Что ждёт их? Как прекрасна жизнь в иллюзиях и заблуждениях!
Как чудесна она, когда будущее невычислимо и непредсказуемо при всей его вычислимости и предсказуемости для того, кто разобрался с водородными связями и научился складывать слова из четырёх букв этого неземного алфавита.
Государство очень заботится о том, чтобы конкретный преподаватель не имел значительного влияния на ученика. Даже самый влиятельный педагог – учитель начальных классов, не имеет реального решающего влияния на ученика. Рассмотрим параметры его «доступа к телу».
Учебный план даже для школы продлённого дня – 8 часов в день.
Пусть шестидневка.
Это 48 астрономических часов в неделю.
При 168 исходных часах.
Но ведь таких недель в году только тридцать четыре.
Число магическое, не спорю.
Но в году их пятьдесят две.
