Утром столица казалась сонной девчонкой, неприбранной, но свежей: воздух был прозрачным и ароматным, дышать таким – одно удовольствие, идти по отполированным тысячами ног камням брусчатки тоже было приятно, и хотелось шагать так и шагать, дышать этим чудесным утром, наслаждаться солнышком и стуком каблуков.
Наверное, поэтому после первого адреса они и продолжили прогулку — по первому адресу, означенному в списке, их постигла неудача. На их стук открыл слуга. Он был такой важный, так задирал нос, с таким пренебрежением смотрел на посетителей, что Фекла Фроловна оробела, и Альбина, сделав маленький шажок вперед, заступила мать, закрывая её плечом и беря ситуацию в свои руки. А то ещё матушка примет слугу за учителя и наговорит всяких глупостей...
Улыбнувшись по обыкновению широко и приветливо, спросила:
— Дома ли ваш господин?
Матушка изумленно дернула дочь за рукав – не иначе, как и в самом деле приняла заносчивого прислужника за его хозяина. Но Альбина, сделала вид, что ничего не заметила, поощрительно хлопнула глазами, мол, слушаю, говорите.
Слуга ещё сильнее задрал нос, отчего получалось, будто глядел на мать и дочь сквозь прикрытые веки, и сообщил, что его господин в отъезде и набирать новых учеников будет не ранее чем через неделю. И если они надумают, то нужно будет взять с собою специальный костюм для обучения танцам, купить балетную обувь и быть готовыми пройти отбор, потому как с кем попало его господин работать не берется, а только с толковыми и талантливыми.
…Люба усмехнулась: с талантливыми каждый справится, а ты вот попробуй обычных или вовсе слабых подготовить.
Это было темой старого спора с коллегами той поры, когда Люба работала воспитателем. Как ни странно, и сегодня он почему-то трогал какие-то струны её души. И так же, как тогда, она посчитала такой подход неправильным, непедагогичным, и потому…
Альбина кивнула с той же широкой улыбкой и ответила:
— Спасибо, понятно. Всего доброго!
И отступила от двери, вынуждая матушку пятиться. Повернулась, подхватила и повела Фёклу Фроловну по короткой дорожке от крыльца к тротуару, отвлекая ту вопросом о бумажке с адресами. Но матушка, в первую минуту позволившая себя увести, стала против дома и потребовала отвечать, почему это они должны идти искать следующий адрес, а не прийти сюда через неделю.
— А потому, матушка, что учитель танцев, у которого есть слуга, наверное, самих царских детей учит. Да и потом, нет у нас времени заказывать специальное платье для занятий танцам, да и обувь… На балу обычные туфли будут, бальные. Значит, и учиться в таких же нужно.
Матушка хмыкнула, поджала губы, но двинулась дальше, расправляя листочек с адресами – с резонами Альбины, видимо, согласилась, хотя, конечно, важность слуги здорово её расположила к тому, чтобы подождать следующей недели.
А вот по второму адресу им открыла высокая сухощавая женщина в кудряшках с густой проседью, но яркими синими глазами и доброй улыбкой — мадам Энне, бывшая танцовщица королевского театра.
Для Фёклы Фроловны, престарелой вдовы, что прожила за мужем как за каменной стеной и не лезла в его дела, и не видела, чтобы другие жёны это делали, были в диковинку дамы и благородные, как мадам Ромашканд, и менее знатные, как хозяйка их пансиона, или как вот танцевальная наставница, которые сами вели дела и зарабатывали копейку. И потому она нахмурилась и вновь ухватила дочь за рукав, только уже для другого – убраться отсюда: уж больно мало доверия вызывали вот такие дамы, с виду молодые, почти юные, в странных одеждах, выдающих в них женщин того сословия, с которым лучше бы порядочным девушкам не связываться.
