— Нет, — покачала кудрями с проседью мадам. И улыбнулась, отчего увядающая кожа на её лице собралась морщинками. – Танцевать надо уметь в любой обуви или вовсе в деревянных колодках, тогда и на балу будет легко. Но стоит всё же ваши бальные туфли несколько раз надеть на занятия. Просто чтобы разносить и чтобы нога привыкла.
Мать и дочь переглянулись – какие туфли, если и с платьем вопрос ещё не решен?
— Что? – нахмурилась наставница, проследив за молчаливым переглядыванием посетительниц.
Альбина открыла было рот, чтобы сказать, что туфли будут позже, как матушка снова поторопилась:
— Нам отказали в доме наставницы не только в учителе танцев, — и жалобно моргнула.
– У вас нет портнихи? – догадалась мадам Энне, чуть повернула голову и посмотрела, словно птица, одним глазом.
Было ли это удивление или ещё что-то, Альбина не успела сообразить — матушка опять поспешно кивнула. Бывшая танцовщица вытянула губы трубочкой и прищурилась, размышляя. Потом снова искоса оглядела мать и дочь и наконец решилась:
— Есть у меня одна знакомая. Шьёт лучше королевского портного. Но...
Матушка икнула, вздрогнув всем телом. Глянула на дочь. Дочь глянула на мать, и обе – на мадам Энне.
— Только она не любит незнакомцев и… — мадам Энне замялась, — она необычная.
Альбина про себя улыбнулась – все здешние знакомые у них были необычные.
…Руки Любы замерли, и она задумалась – правильно ли, что все у неё получаются такими неординарными? Так в жизни не бывает. А потом хмыкнула и пожала плечами – почему нет? Это же её личная «шальная магия» и она что хочет, то и вытворяет. Вот и пусть будут неординарные! И танцовщицы, и портнихи, и учителя верховой езды.
Да, про берейтора не забыть бы!
И спицы вновь застучали одна о другую…
5. Глава 5. Там
Глава 5. Там
Как могла бы выглядеть необычная мастерица, которая «шьёт лучше королевского портного», но живет если не в трущобах, то уж точно не на центральной улице столицы? В воображении Альбины рисовалась такая же, как Энне, высокая, сухопарая женщина, немолодая, но изысканно, хоть и сдержанно одетая, принимающая в светлой остеклённой комнате-ателье, заполненной манекенами в разноцветных драпировках.
Матушка, наверное, уже ничего не представляла – она всё больше кряхтела, всё тяжелее опираясь на руку Альбины, отдувалась, будто пила пятый чайник чаю, да всё горячего и по жаре. И помалкивала.
Устала, наверное.
Альбина скосила на Фёклу Фроловну глаза. Идет-переваливается, взмокла вся, волосы ко лбу прилипли, побледнела. Да упрямая – никакого спасения!
Ведь предлагала же взять извозчика: путь хоть не долгий, но в горку и по неважной дороге — грунт, смешанный с камнями. И даже это ничего, если бы не последний дождь. Раскисшую дорогу перемесили колёса телег, она и подсохла вроде, но всё ещё вздымалась там и тут рытвинами и буграми.
Матушка же по провинциальной привычке продолжала ходить пешком, забывая, что уже не дома, что и дороги другие, и расстояния. Да и нравы в столице не те, что в их родном краю.
Небольшой замшелый домик был совсем не таким, как его себе представляла Альбина. Но она так устала, что не удивилась несовпадению. А Фёкла Фроловна хоть и молчала, но всем существом излучала только одно желание – присесть и вытянуть натруженные ноги.
На стук долго никто не открывал. И мать с дочерью, наверное, не стали бы ждать и ушли, но крылечко было в тени, и даже просто стоять на нём было приятно – каменные стены, украсившиеся снизу влажным даже на вид ковром мха, а сверху оплетенные плющом, казалось, овевали прохладой в это жаркое утро. А матушка ещё и оперлась на низенькие перильца, которые можно было с натяжкой принять за узкую лавочку, и почти блаженствовала. И уйти не захотела бы, даже если им и вовсе не открыли бы до обеда.
