– Да, это именно тот, с кем вы очень хотите срочно поговорить, – насмешливо ответил Тони. И уже серьёзно: – Я – Тони Димариа. А вы кто?
– Как кто? – опешила от такого вопроса девушка. – Я же вас прослушивала. Забыли?
Последнее слово – забыли – девушка произнесла обиженным голосом и не так уверена, как начала разговор.
– А, конечно, помню, – соврал Тони. – И чем я могу вам помочь?
– Мне? – удивилась девушка. – Это я должна вам помочь. Мы должны срочно встретиться и обсудить наши дела.
– У нас есть совместные дела? – Тони еле сдерживал раздражение. Он вспомнил эту противную девушку, которой его номер не понравился.
– Да, у нас, – она сделала ударение на этом слове, – есть дела. И очень важные. Итак, где мы встретимся? Я бы предпочла у вас дома.
Тони растерялся – видеть эту девицу дома он хотел меньше всего в жизни. Но ответил:
– Дома? Хорошо. А когда?
– Сегодня у нас вторник… – деловито начала девушка и после секундной паузы продолжила: – … завтра я занята. Вам удобно в четверг, часов в десять утра? Адрес у меня есть. До встречи.
И девушка, так и не назвавшая своё имя и не дождавшаяся согласия Тони, «отключилась» – в трубке раздались короткие гудки. «Она явно с „приветом“, – сделал вывод Тони. – И наглая. И самоуверенная. А если мне не очень удобно в четверг, да ещё и в десять утра? Да, я прав – избалованная папенькина дочка, привыкшая командовать».
Тони вздохнул. Звонок застал его врасплох. Но проблема – раскрыть своё участие в конкурсе – у Тони явно упростилась: не рассказать он не мог. «Вот идиот, – расстроился Тони, – зачем я согласился дома? Теперь обязан всё сказать дочери и дяде Гривасу. Девица заявится утром в четверг и как это будет выглядеть?»
Оставалось выбрать подходящее время для разговора с домашними.
Вечером того же дня, когда за ужином обсуждались последние политические новости, Тони решил, что момент самый подходящий:
– Дядя Гривас, – обратился Тони к тому, кто, по всем его расчётам, должен быть против, – я подумал, что «В Америке есть таланты» очень замечательный конкурс.
– Да? – тот, занятый горячим обсуждением с Никки шпионского скандала в Китае, не среагировал на закинутый крючок. – Тебе виднее, я его видел несколько раз – полная ерунда. У меня есть дела и поважнее. Никки, – продолжил он разговор, – у нас из-за этого испортятся отношения с Китаем…
– Дядя Гривас, – спокойно, будто она главный аналитик CNN, перебила его девочка, – у нас до того сложные отношения с Китаем, что одним шпионом больше, одним меньше, ничего не изменится.
– Как ты не понимаешь, – кипятился дядя Гривас, – это не рядовой шпион или диссидент, а помощник заместителя министра государственной безопасности! Удивлён, извини, твоей позицией.
Тони с улыбкой смотрел на спорящих – дяде Гривасу почти семьдесят, а дочери шёл тринадцатый – и никак не мог понять сколько кому лет. Спокойствие – не по годам – Никки, и горячность – не по годам – дяди Гриваса. Оба любили политику и постоянно спорили. Другие темы, пожалуйста, они дружно и мирно обсуждали. И Никки очень часто соглашалась – его жизненный опыт и знания перевешивали её. Но политика! Просто разговаривать не могли. Тони удивляло – как могло так случиться, что девочка-подросток стала интересоваться политическими проблемами. Никки много читала, смотрела разговорные шоу по ТВ разной политической ориентации и не вылазила из интернета. Так что тем для обсуждения с дядей Гривасом хватало. Стойкий республиканец, дядя Гривас не терпел идеологических компромиссов. Никки, ввиду своего возраста, напротив – открыта для любых идей. Именно это больше всего и возмущало дядю Гриваса.
