Изгнанные из Франции в 1903 году, картезианцы увезли с собой рецепт и открыли новое производство в Таррагоне в Испании, где они обосновались. Новый винокуренный завод был построен в нижней части города, около порта и вокзала. Ликёр выпускался с тем же именем и с такой же этикеткой, но на ней была добавлена надпись «ликёр, изготовленный в Таррагоне Отцами Картезианского Ордена». Этот ликёр получил во Франции прозвище «Таррагона».
Имущество картезианских монахов во Франции было конфисковано, но французское правительство неоднократно пыталось вновь открыть производство и воспроизвести рецепт, однако все попытки были неудачными, и в 1927 году предприятие оказалось на грани банкротства. Тогда местные бизнесмены выкупили его акции по очень низкой цене и отправили в подарок Картезианским монахам в Таррагону. Это позволило им вновь использовать название «Шартрёз» в Испании. Тем временем, вернувшиеся во Францию картезианцы, с негласного согласия правительства, открыли в 1921 году производство в Марселе, где они изготавливали ликёр, который назвали «Таррагона».
После Второй Мировой войны французское правительство отменило закон об изгнании и монахи получили юридический статус французских жителей.
В 1989 году производство в Таррагоне было остановлено и, начиная с этого момента, ликёр эксклюзивно производится во Франции, в Вуароне, с использованием смеси растений и трав, которую заготавливают два монаха аббатства Гранд-Шартрёз. Точный рецепт монахи хранят в секрете, он не может быть запатентован и позволяет сохранить монополию на производство напитков за Картезианским Орденом. Начиная с 1970 года права на производство и распространение ликёров монахи закрепили за обществом «Chartreuse Diffusion».
В конце фильма очень аппетитно была представлена открытая бутылка «Шартрёза», из которой в маленькую рюмку наливали зелёный густой ликёр.
Андрей всё это время старался понять, что за связь французского ликёра с ним – человеком из русской провинции. Своеобразный ум его почти разгадал и подсказывал, что дело, для которого его пригласили, может быть самым невероятным. Но Андрей гнал эти мысли от себя, не зная, как ему даже принять такое предположение.
Ирина, пересела на соседнее кресло и спросила Андрея:
– Ты всё ещё не понял, зачем я хочу послать тебя во Францию?
– Украсть рецепт «Шартрёза», что ли? – спросил сходу Андрей и удивился тишине в ответ.
Оторвав взгляд от узоров на паркете, он наткнулся на очень внимательные глаза женщины.
– А ты смог бы? – так интимно спросила Ирина, что Андрей заволновался. Он ощутил тяжёлое, вкрадчивое очарование этой сумасбродной барыни, которое невозможно отринуть, чтобы не пропустить что-то важное в жизни.
Но пересилило чувство самосохранения. И здравый смысл.
– Нет, я не могу… Я никогда такими делами не занимался. Я… Я – пушкинист, я хочу создать музей…
– А ты один живёшь?
– Один, мать вышла замуж и уехала в Гатчину, пока я в армии был. Живут там с отчимом моим.
– Нравится работать завклубом?
– Я понимаю, под что вы подводите, Ирина… бедный завклубом размечтался создать музей… да ещё в 1995 году, когда денег на макароны нет у иных.
– Давайте ужинать, раз о макаронах вспомнили…
Она встала, пошла к двери в глубине зала и он невольно проводил её взглядом.
Она была среднего роста, гибкая, но не худая, с лёгкой походкой, тяжеловатыми руками, на которых тёмными кровавыми когтями пугали приклеенные ногти.
