– Да я и не боюсь. – Вильям в недоумении сделал шаг назад, но все же позволил посадить птицу себе на плечо.
А следом – еще одну. Это уже постарался интеллигентного вида парень в форменной сиреневой жилетке, какие носят в университетах. Вильям не решался пошевелиться, и голуби удобно расположились на нем, будто на дереве. Закурлыкали.
– Ты им нравишься, – сказала девочка.
– С чего бы это? – Вильям приподнял руку, чтобы один из голубей перешел с плеча на ладонь. Мелкие коготки крепко цеплялись за рукав.
– Они только к хорошим тянутся, не улетают. Погладь, ты чего, просят же, не слышишь разве?
Белоснежные перья оказались приятными наощупь и гладкими, как атлас.
Едва слышное позвякивание монет в спрятанном под курткой мешочке заставило Вильяма резко вздрогнуть. Голуби с шумом, оставив после себя кружащиеся в воздухе перья, взлетели в небо.
Девочка отскочила, с испуганным видом спряталась за студента.
Или не совсем студента, им вряд ли известны такие ругательства, как выпалил этот парень.
– И что это значит? – спросил Вильям, нахмурившись.
– Птички нравятся? А они тоже есть хотят. Как и мы, – раздалось за спиной.
Двое парней недружелюбного вида преградили путь к отступлению. Вильям нервно сглотнул. Вспомнил первое, чему его научил Калеб на уроках фехтования:
«Если видишь, что противник сильнее тебя, отвлеки его. Сделай то, чего он не ожидает».
– Так пойдемте вон в таверну за углом. – Он заставил себя улыбнуться, хоть и был уверен, что выглядит совершенно глупо. – Угощу всех, мне не жалко.
– Раз не жалко, так отдай, что там у тебя?
И хоть бы кто-нибудь вмешался. Площадь была полна народа, но они только наблюдали за происходящим с нескрываемым любопытством. Некоторые и вовсе не смотрели в их сторону, будто подобное было для них уже привычным.
Вильям не мог точно сказать, что разозлило больше: равнодушие прохожих или наглость грабящих средь бела дня. Он стиснул зубы, процедил, все еще пытаясь казаться дружелюбным:
– Разве я что-то тебе должен?
– Богатеньким положено делиться. А ты точно из богатеньких. Нас не проведешь, мы таких за квартал учуем, хоть в тряпье обрядись.
В следующий момент Вильям увернулся от летящего в лицо кулака. Вернее, почти увернулся. Нос противно хрустнул, в глазах заплясали искры. Но гораздо хуже было ощущение, как что-то острое уперлось в бок. Проверять, что именно, Вильям не стал.
– Ладно, ладно, ваша взяла, – прогнусавил он. Опустил руку в карман, отломил кусок от батона, раскрошив его в ладони.
«Сделай то, чего от тебя не ожидают»…
Подброшенные вверх крошки заставили парней отшатнуться, но часть все же попала на их куртки. Следом раздался шелест крыльев. Курлыканье, и вовсе не двух голубей. Все птицы в округе, казалось, слетелись на неожиданную подачку. Тот, кто был ближе всего к Вильяму, отмахнулся, потом вдруг с ужасом уставился куда-то ему за спину, отшатнулся.
Вильям не стал терять времени. Рванул, что есть силы, прочь. К колокольне собора, которая возвышалась над домами как спасительный маяк. Колокола звенели, зовя к себе. Позади послышался вскрик, звуки борьбы, но он не стал обращать на это внимание.
Лишь оказавшись за спасительной дверью собора, позволил себе расслабиться. В прохладном полумраке без сил опустился на скамейку около входа.
Внутри оказалось совсем пусто. Только пара человек что-то оживленно обсуждали с местным служкой шепотом у дальней стены. Может, расположившуюся в углу мраморную статую протянувшего к небу руки человека, оплетенного лозой? Служка как раз протирал ее длинной широкой кистью. Или их больше интересовали цветные витражи? Проходящий через них свет падал лишь на маленький участок пола, но даже это зрелище выглядело завораживающе.
