Во мне все ёкнуло, бранные слова застряли в глотке, а руки уже отшвырнули в сторону пальтишко – предмет недавних военных действий. «Что ж, уважаемая, жизнь показала, что дама вы пустоголовая и развратная…» – это была последняя связанная мысль в моей легкомысленной головушке. Дальше началась вакханалия ощущений. Обстоятельство, что я даже не представляла, как выглядит мой любовник, подхлестнуло мое воображение…
То, что происходило даже «сексом» нельзя было назвать. Это был самый настоящий разврат – безудержный, смелый и упоительный. Мы согрелись – и ещё как!
Вдруг мой темпераментный друг резко остановился и сказал сердито:
– У меня с собой ничего нет.
До меня с трудом доходило, о чем он ведет речь.
– Я очень серьезно отношусь к продолжению своего рода, – настаивал мой любовник.
Боже мой, он ведет речь о контрацепции! Это когда меня трясет в ожидании продолжения действия.
– Я – бесплодна! – выпалил мой язык, прежде чем включился разум.
Этого я от себя не ожидала – выплеснула боль своего сердца первому встречному… Стефан оставил меня именно по причине невозможности зачать наследника… Только сейчас эти горькие мысли не были горькими, я отбросила их как пакет с мусором в мусоропровод с высоты шестнадцатого этажа. Испытывала лишь досаду на свою неуклюжесть (ну, зачем грузить мужика своими проблемами?!), могла сказать, что принимаю противозачаточные пилюли – просто и понятно.
– Радостная весть, – ничуть не смутился моими откровениями парень.
Я хотела вновь разозлиться, но не успела – наше совместное «действо» получило свое дальнейшее развитие… И всю ночь на пролёт мы не мерзли.
Солнце нагрело мне левую щеку и переместилось к краешку глаза. Пол седьмого утра – опытно определила я. Через полчаса радостное светило захватит весь мой глаз, это будет означать только одно – пора тебе, дорогая, подниматься… Ужасно не хотелось… Тело было ленным и мягким ото сна, как перебродившее тесто.
Стефан уже поднялся, я слышала, как его большое тело передвигается по комнате – тихо ходить он не умеет. Эта его привычка меня изрядно раздражает, как, впрочем, и другая: подниматься каждое утро в 6.30. Даже если накануне денек задался тяжелый и закончил свое существование далеко-далеко за полночь, Митрович спозаранку – на беговой дорожке. И все еще не теряет надежду приобщить меня к своему утреннему моциону. Вот и сейчас ткнул меня в плечо и что-то пробормотал… явно не лестное, голос его был недовольным, а интонации ворчливыми…
– Круто повезет, если не подцепил какую-нибудь заразу…
О чем это он? Досада охватила меня даже во сне. Я захлопала руками в поисках подушки: запущу ему в голову – пусть заткнется!
– Вставай, – Стефан не унимался.
Я забормотала плаксивым голосом:
– Оставь, ради Бога. Вечером к Настасье… Ты знаешь как у неё нудно и долго. Я посплю.
– Как знаешь.
Митрович был сегодня милостив, и я, раскинувшись на всей постели, засопела сладко, как никогда….
Пробуждение было менее приятным. Отчего-то все тело зудело. Я быстро и нервно почесала колени, подмышки и живот. Закопалась носом в подушку в надежде удержать ускользающую дымку дремы. Ах, эта дымка стала настолько тонка, что можно было с уверенностью говорить о том, что я проснулась… почти. Подушка под моим носом источала едва уловимый аромат мужского одеколона. Я удивилась, Митрович по вечерам предпочитал всем ароматам аромат детского мыла с ромашкой. Снова принюхалась… «danhill»… парфюм совсем не тот, что предпочитает мой муж… Выходит, я в чужой постели! Или того интереснее: в своей, но с чужим мужиком!
