Простояла я с поднятой рукой довольно долго – никто на меня не позарился. Морозец основательно щипал меня за кончики ушей (шарф мой тоже сгинул в неизвестности), глаза слезились, из носа капало. Наверное, сено в сарае было с изрядной долей душицы. Есть такая замечательная травка, целебная, только у меня с ней отношения в плане совместимости совершенно не сложились.
Вскоре я продрогла и начала приплясывать, топтаться и хлопать руками. В общем, юродивая дурочка на паперти перед церковью – в натуре. Вслед за таким определением пришла вера в Бога – «сирых и убогих» (к числу коих я себя причислила в данный момент) не забывает своей благодатью. Я несколько раз похлопала губами: «Отче наше…», но дело дальше двух слов не продвинулось. Прежде я не была сильно привержена к христианской идеологии, хотя подозреваю, что в несознательном возрасте была посвящена в таинство крещения с легкой руки бабушки Нины Николаевны.
Ребенком в семье я была поздним, и, наверное, неожиданным для родителей. А мама моя, прошедшая активное октябрятско-пионерско-комсомольское детство, была женщиной неверующей, и затею свекрови встретила в «штыки». Говорят, что скандал был знатный – все Заполье ходило ходуном.
Поэтому неудивительно, что кроме «отче наше» и «хлеб наш насущный», я не знаю ничего. Подозревая, что с таким малым набором познаний, которых и «молитвой» назвать нельзя, вряд ли буду услышана среди сонма других, жаждущих привлечь внимание Всевышнего к своим проблемам, я приуныла и еще сильнее зашмыгала носом. Во рту горько запершило – было похоже, что я собралась удариться в слезы. В самом деле, чем еще заняться в такой аховой ситуации, как не зареветь?
Слезы затуманили мои очи, и я просмотрела приближение своего спасения, только услышала гул мотора да шуршание шин. Тормозил автобус. Небольшой, куругузый, грязненький он предстал перед моей зареванной физиономией архангелом Гавриилом в белоснежных одеждах со сверкающим золотым копьем в руках. Я рванула к своему спасителю-победоносцу во всю прыть, даже не задумываясь об оплате проезда.
Впрочем, оказалось, что эта проблема неинтересна никому. Из автобуса валом сыпанули пассажиры и под предводительством какого-то мужика устремились на противоположную сторону дороги.
Я с опаской заглянула в салон и обнаружила там дедка в фетровой шляпе и в униформе наших доблестных десантных войск.
– Чегой-т они? – спросила я робко, махнув в сторону передвижной процессии.
Дед хихикнул и поманил к себе.
– Лёха-то, супостат! Грит, помогал вчерась спецслужбам обезвреживать террористов.
– Ого! – приподняла задницу от сидения, в которое только что её пристроила, и всмотрелась в толпу.
Предводитель на самом деле что-то активно вещал, махал руками и тыкал пальцами в дырочки от пуль на павильоне.
Я всмотрелась – Батюшки святы! – и не верь после этого в совпадения, причуды Судьбы и превратности Фортуны. Витийствовал вчерашний гарилоподобный шоферюга, что привел меня своим видом в неописуемый трепет. Я огляделась… похоже, и автобус все тот же … Впрочем, удивительного в этом было меньше, чем показалось в начале: вечерний и утренний рейс – до Нащекина, из Нащекина. Поняв обыденность происходящего, я успокоилась, освободилась от мистического ощущения и поинтересовалась лениво:
– А вы что же?
– Дак, врет, – дед широко улыбнулся, открыв редко сохранившиеся зубы. – Под автобус он сиганул зараз, а потом и вовсе в кусты. У меня внук в милиции после армии-то. – Старик огладил свои бока в пятнистой одежде с явным удовольствием. – Рассказывал утресь про это происшествие.
