Шишига - страница 5

Упала там Ниночка со скалы или нет, но недели не прошло, как Георгий начал задумываться. И пить. Когда, где поймало чучело Георгия, никто не видел, чем оно опоило мужика, никто не знал. А что опоило, тут уж деревня не сомневалась: Георгий совсем забросил работу, и строительство, и Анну свою. Всё сидел на крыльце школы, старого еще здания, возле станции, и ждал чучело, а чучело выскребалось из школы, и они шли за деревню: он высокий и стройный, в галифе, в белой рубашке, а она – все так же, как приехала. В августе Георгий женился на Ниночке. При регистрации брака фамилию Ниночка оставила свою – Шишкина. На регистрацию пришла она в платье, и деревня ужаснулась: ослеп мужик, что ли? Все Ниночкино тело было в узлах и шишках, они выпирали через белое, кособокое платье.

Больше на регистрацию никто не пришел, тогда председатель сельсовета, женщина решительная, вышла на улицу, ухватила двух каких-то дедков, пристроившихся на завалинке, затащила их в сельсовет и заставила расписаться в бумаге о том, что регистрация состоялась. Как же без свидетелей? Старики расписались и ушли. Председатель сельсовета поздравила молодых и велела идти домой. И вот здесь, на ступенях сельсовета, случилось то, о чем деревня до сих пор вспоминает с благоговением и ужасом. Не успели молодые выйти на крыльцо, как перед ними появилась Анна. Тоже в свадебном платье. Она подняла глаза на Ниночку и сказала единственное слово – Шишига, а потом плюнула ей под ноги, развернулась и пошла по улице. А Шишига закатилась в смехе, затряслась, задергалась, и вслед за ней блаженно захихикал Георгий. Он был смертельно пьян…

Школьная жизнь захватила меня сразу и без остатка. Как молодому специалисту, мне выдали девятые и десятые классы и еще один седьмой, а также классное руководство в одном из десятых классов, считавшимся отпетым и неуправляемым уже несколько лет.

Школа была большая базовая: со всех окрестных деревень сюда свозили детей на учебу. Старшеклассники каждый день возвращались домой на раздолбанном школьном автобусе, а остальные жили всю неделю в интернате, в старой школе, той, где на крыльце две недели подряд сидел пьяный Георгий в ожидании возлюбленной. В интернате по суткам дежурили учителя, но нас, молодежь, к дежурствам не допускали: лет десять назад два старшеклассника, заночевавшие в интернате из-за метели, напали на молоденькую учительницу физкультуры, но та им наваляла так, что они оба оказались в местной больничке. По деревенскому преданию, Шишига много дней подряд что-то скрипела по телефону, шастала туда-сюда в район, и дело замяли. Учительницу с огромной компенсацией перевели в другую школу, старшеклассников попугали и разрешили закончить десятый класс. С тех пор в интернате работала только старая, проверенная гвардия.

Но у нас была другая напасть: все трое мы преподавали в вечерней школе: я русский язык и литературу, Татьяна – математику и физику, а Люба, соответственно, химию и биологию. Все остальные предметы вел Николай Петрович, аферист от образования, серьезно утверждавший, что в одиночку может вести всё, и только бесчисленные домашние заботы не позволяют ему взвались на плечи такую ношу: Николай Петрович жил один и воспитывал девочку-семиклассницу, сестру-близняшку которой увезла ее мать в неизвестном направлении, что давало Николаю Петровичу полное право всенародно называть бывшую жену «эта недостойная женщина» и жаловаться, что он не может поддерживать отношения с другой своей дочерью. Являясь непревзойденным специалистом в области воспитания, он отказался, однако, от классного руководства в пресловутом 10 «А», врученном торжественно мне в качестве бонуса. Надо ли говорить, что на вечерних занятиях этот тип появлялся слабо, ссылаясь на мыслимые и немыслимые в условиях деревни причины.