– Яковлевич, полез я тифон осматривать, а ты включи свою walkie-talkie и слушай эфир. Как только дам команду – сразу же гуди, проверим в работе! – сообщает он чифу.
Затем Дмитрич включает свою рацию, они со старпомом проверяют связь, и СЭМ поднимается на навигационную палубу.
Я делаю соответствующую запись в судовом журнале под диктовку опытного чифа и возвращаюсь к радару.
Встречных судов пока не наблюдается, но старпом постоянно связывается с вахтенным матросом и ждёт информацию от Дмитрича.
СЭМ подозрительно молчит, чиф не выдерживает и сам выходит с ним на связь:
– Дмитрич, ты как там, жив? Чего молчишь-то? – кричит он в микрофон Furuno, отжав тангенту.
А в ответ – тишина.
– Да что же он там? Никаких признаков жизни не подаёт! Может, случилось что? – взволнованно делится со мной старпом.
И тут walkie-talkie оживает, и сквозь треск помех мы отчётливо слышим бодрый голос Дмитрича:
– Чиф, есть контакт, врубай!
Старпом включает тифон, и над пароходом раздаётся громкий протяжный гудок.
– Ай молодца, починил-таки, чертяка! – от всей души радуется старпом.
– Дмитрич, слезай, работает! – кричит он радостно в рацию.
Но динамик Furuno не подаёт никаких признаков жизни.
– Аврал! – кричит старпом и выбегает на крыло мостика, и я с ним.
И – о ужас! – мы видим СЭМа, повисшего на мачте на страховочном поясе.
Старпом, видя такую ужасную картину, стремительно бледнеет, но в это самое время Дмитрич цепляется за скобу и, ловко подтянувшись, как заправский цирковой гимнаст, возвращается в исходное положение.
Мы с чифом облегчённо выдыхаем и возвращаемся на мостик.
Туман по-прежнему опоясывает пароход и всё вокруг, но гудеть мы пока не решаемся, до возвращения Дмитрича, – мало ли что! Включаем второй радар и смотрим в оба!
И пока мы несём неусыпно вахту, на мостик врывается красный как рак СЭМ и, потрясая рацией, как кирпичом, набрасывается на обомлевшего чифа!
– Ты что же, твою мать! Угробить меня решил!? – орёт он что есть мочи на старпома.
– Дмитрич, так ты ведь сам сказал, врубай! Ну я и врубил по твоей команде! – оправдывается старпом.
– Врубил он! Меня как пёрышко сжатым воздухом сдуло, если бы не пояс – за бортом оказался!
– Дмитрич, ну ты же старый зубр – всё предусмотрел. Кто же мог подумать, что тебя так подбросит! Со мной чуть было инфаркт не случился, когда я тебя висящим на страховочном поясе увидел!
– Ладно, проехали! – остывая, ворчит Дмитрич. – Хорошо, что мастер не видел этого цирка! Но имей в виду, чиф, с вас с четвёртым – простава, бутылка армянского пятизвёздочного в Магадане!
Мы с чифом энергично киваем в знак согласия, а Дмитрич, сбавляя обороты, говорит:
– Ладно, налейте мне крепкого кофею да сигаретку скорее дайте – нервы надо успокоить!
Я живо навожу ему крепкий кофе и угощаю Hi Lite-ом.
СЭМ понемногу отходит, попивая горячий кофе и попыхивая ароматной японской сигареткой. Тем временем чиф врубает тифон, и мы протяжно гудим через каждые две минуты, как предписано в правилах.
Туман постепенно рассеивается, и на мостике материализуется мастер.
Глядя на праздного Дмитрича, по-прежнему стоящего в страховочном поясе, он делает удивлённое лицо и вопрошает:
– А что старший электромеханик делает на мостике, да ещё и в таком виде?
– Сергей Алексеевич! У нас вышел из строя тифон, а согласно МППСС-72 мы должны подавать звуковые сигналы в условиях ограниченной видимости, вот я и вызвал Михаила Дмитриевича, чтобы починить его! – докладываю я.
