– Это с какой стороны посмотреть. Для вас журналистика – всё равно, что другая страна. Так что вы с полным основанием можете считать себя разведчицей. Согласитесь, это звучит гораздо романтичней, чем сыщик.
– Чего ты ко мне пристал? Ты же сам за это дело взялся.
– Я вначале поддался азарту, но затем понял, что внешнее наблюдение ничего не даст. Возможностей для этого нет. Чтобы вести слежку, нужно много времени или несколько человек. Шпионская аппаратура нам не по карману. Чужую квартиру не обыщешь, телефоны на прослушку не поставишь, электронную почту не проверишь. Надо избрать другую тактику. И поскольку тут, скорей всего, внутренний конфликт, расследовать его лучше изнутри.
– Вот и расследуй. Устройся к нему сам.
– Мне же деньги надо зарабатывать. А там зарплата будет чисто символическая – для конспирации.
– Тоже мне конспираторы! Ты думаешь, если в редакции появится старая дура, которая ничего не умеет, это подозрений не вызовет?
– Если эта старая дура – мать большого человека, то не вызовет.
– Чего?!
– Да что вы всё чевокаете, мама! Следите за речью.
– Ты мне не указывай! Объясни, что ты имеешь в виду?
– Вернёмся к легенде. Во избежание подозрений – действительно, с какой стати брать на работу пожилую дилетантку, пусть даже с мизерным окладом – надо сделать вас «матерью большого человека». Якобы этот крупный бизнесмен, инкогнито, хочет примкнуть к отряду учредителей и заняться издательским бизнесом, а заодно потешить мамашины амбиции.
– И ты думаешь, в это поверят?
– А вы думаете, нет? Сейчас за деньги на что угодно пойдут. Это ещё цветочки. Вы даже не представляете, как перед спонсорами выплясывают.
– Между прочим, большие человеки своих стариков посылают на заграничные курорты, а не в газеты, – проворчала Марья Ивановна. – Кстати, а сам Романыч к этому как относится?
– Без энтузиазма. Но ваша въедливость его впечатлила. Если вы согласитесь, я его уговорю.
Двери кинозала открылись. Прозвенел звонок. Немногочисленные зрители потянулись в зал.
– Пора идти, – буркнула Марья Ивановна.
– Я в кино не собираюсь. Я купил билет только, чтобы зайти в фойе – с вами поговорить, – признался Павел. – Так вы согласны?
– И не стыдно тебе старого человека на такие авантюры подбивать?!
– Что вы так возмущаетесь? Можно подумать, вас вражеская разведка вербует.
– Ещё не хватало! Я им так завербую! Нет-нет! И не уговаривай!
– Чего вы боитесь? Вас же не в банду внедряют. Публика там культурная. К тому же вам предлагают обычную бабскую работу – сбор сплетен… В общем, после сеанса я за вами заеду.
– Ответ будет тот же.
– Не торопитесь, подумайте. Мне кажется, из вас получился бы неплохой разведчик.
– Если кажется, перекрестись!
Категоричное «нет!» и всё наглеющее «а почему бы и нет?» вели ожесточённую полемику на протяжении всего фильма. Когда над разведчиком сгущались вражеские тучи, Марья Ивановна убеждала себя в правильности первоначального решения: «Не моё это дело. Оно мне надо – нервы свои, и без того истрёпанные, лишний раз дёргать». Но тучи над разведчиком рассеивались… и Марья Ивановна приступала к самовербовке: «А может, рискнуть? Не прибьют же меня». Тучи сгущались – и снова: «Нет, не пойду!» Тучи рассеивались – и опять: «А может, смогу? Это в кино разведчики больше по сейфам шарят, да противника лупцуют. А в жизни, говорят, они чаще добывают информацию из открытых источников. Прессу читают, по тусовкам шляются: подслушивают, кто что спьяну сболтнёт». И так весь фильм: «Да-нет-да-нет…»
