Второй врач сказал, что шалфей – это чепуха, надо пить заваренные семена подорожника, однако результат этого лечения был не лучше предыдущего. Третий врач советовал перед обедом жевать лук-порей и поджаренные с солью семена конопли, а также пить свежий сок зерен пшеницы молочно-восковой спелости. Ничего не помогло! Четвертый прописал Джованне «с чистым сердцем» пить сок айвы и вдыхать дым от сожженного зверобоя – и это не помогло. Пятый лекарь велел употреблять в пищу члены тела наиболее плодовитых животных или птиц, у которых преобладает влечение к любви. Не подействовало! Шестой сказал, что Джованна должна носить на шее шарик из порошка оленьего рога, смешанного с коровьим навозом, а в доме повесить пучок вербы, – также не подействовало.
Наконец, седьмой врач посоветовал поставить в доме фиговое дерево, за которым следовало ухаживать с такой же нежностью и любовью, с какой женщина ухаживает за своим дитем. Врач заверял, что если это будет соблюдено, то не пройдет и года, как в доме раздастся плач новорожденного.
Дерево было поставлено, и Джованна принялась ухаживать за ним со вниманием и лаской. Недели шли за неделями, но зачатия не происходило, однако через какое-то время Пьетро стал замечать за женой странности: она часами сидела под фиговым деревом, рассказывала ему всякие истории, смеялась, будто услышав ответный смех, и часто ласкала и гладила фиговые листочки. Пьетро не на шутку испугался и, когда жена ушла в церковь, приказал слугам отвезти фиговое дерево за город и там выбросить.
Горю Джованны не было предела, когда вернувшись из церкви, она не нашла своего любимого дерева; она даже осмелилась впервые упрекнуть мужа и повысила на него голос. Пьетро, впрочем, быстро унял ее, отчаянно ругая про себя всех докторов на свете…
Начиная уже терять надежду обзавестись наследником, Пьетро решил испробовать последнее средство: совершить с женой паломничество по святым местам и помолиться о даровании сына. Известно, что чем выше святость места, тем больше возможность того, что молитвы будут услышаны, поэтому Пьетро Бернардоне повез жену не куда-нибудь, а в Святую землю. Это было безумно дорого, так как помимо расходов на дорогу, надо было нанять надежную охрану, ибо такое путешествие было опасным, а еще нужно было взять с собой изрядные деньги на питание, проживание и на прочее, что понадобится в пути (правда, во время этого путешествия Пьетро надеялся провернуть кое-какие торговые сделки, что сулило немалые барыши: не упускать же такую возможность, коли он все равно едет туда!).
Его усилия увенчались успехом во всех отношениях: когда они с женой достигли Палестины, Пьетро занялся своими делами и нажил изрядную прибыль, а Джованна молилась у Гроба Господня и в Вифлееме, где родился Христос. В результате Пьетро вернулся домой, преумножив свои богатства, а Джованна почувствовала, как у нее под сердцем бьется дитя.
Когда ей пришло время родить, Пьеро не было дома, ибо он снова был в отъезде. Увы, женщину нельзя оставлять одну в такие ответственные моменты: кто бы мог подумать, что Джованне придет в голову блажь рожать по образу и подобию Божьей матери! Она приказала служанкам постлать ей ложе в нижней части дома, где Пьетро обыкновенно ставил лошадей, и попросила, чтобы туда привели вола и ослика, – там она и разрешилась от бремени.
В городе это происшествие вызвало немалый шум, прихоть Джованны обсуждалась на всех углах. Мало того, Джованна и сама рассказывала каждому встречному и поперечному, как она рожала, и настолько надоела своей болтовней горожанам, что они прозвали ее «сорокой». Это прозвище накрепко прилипло к ней, отныне никто в Ассизи иначе как «Сорокой» ее не звал, а Пьетро стали звать «мужем Сороки». Это было обидно, потому что он привык гордиться своим именем, и называться просто «мужем Сороки» ему вовсе не хотелось.
