Он хотел пошутить, но осёкся, почувствовав ледяное напряжение.
– Ты правда думаешь, что… это не просто несчастный случай? – Голос его стал почти шёпотом.
– Я ничего не исключаю без доказательств, – быстро ответила Лиана. – Но отчёты слишком чистые. Сравни с любой другой смертью – обязательно найдётся хотя бы кривой протокол, хотя бы какой-нибудь нестыковочный фрагмент в логах. А тут всё идеально. Такое бывает разве что в кино.
Денис помолчал, нервно пожевал губу.
– Может, ты слишком многого хочешь? – пожал он плечами. – Мы же и так ничего не решаем. Все решает система. Она не ошибается.
– А если её взломали?
В этом коротком вопросе вместилась вся суть их мира: у каждого был доступ к истине, но никто не знал, что делать, если система, на которую опирались все, могла оказаться уязвимой.
– Я хочу кое-что проверить, – Лиана перевела взгляд на свои записи. – Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами.
Денис одобрительно фыркнул – так, будто его сочли наконец серьёзным партнёром. Да и ему нравилась идея сыграть в опасную игру.
***
Первые часы расследования прошли в тишине, за закрытыми межсетевыми порталами, без отвлекающих личных каналов и уведомлений. Лиана вбивала ключевые команды в надёжно изолированный блок системы: смертельный ЧП, архив доступа к анализаторам нервных импульсов, внутренние журналы доступа к лабораторному оборудованию.
Данных оказалось больше, чем ожидалось, но кое-что выбило её из колеи. Дата первого контакта системы с телом Николая – на сорок секунд позже, чем заявлено в медицинском протоколе.
Таких вещей не бывает.
В мире, где каждое действие фиксируется с точностью до миллисекунды, потеря почти минуты – это катастрофа.
– Денис, глянь сюда, – тихо позвала она, – видишь этот геп в журнале?
Он фыркнул:
– Ну, наверное, сбой передачи пакета, бывает.
– Не бывает, – Лиана прищурилась, – особенно когда речь о протоколе медицинской экспертизы.
Она открыла пачку файлов – ещё одна странность: в логах оборудования часть цифровых подписей была проставлена не в тот временной слот. Как будто кто-то подогнал их задним числом.
– Подделка? – Денис чуть не закашлялся от волнения.
– Если это так, тогда бояться нужно уже не меня, а тех, кто по-настоящему умеет работать с памятью, – прошептала Лиана вслух.
Она отчётливо вспомнила одну из фраз Николая: «Ошибка в журнале – как шрам на коже, её не всегда видно глазу, но она меняет структуру самого тела. Научись искать не следы, а последствия».
Пропуская отчёты через собственный анализатор, Лиана сравнивала их с другими, рандомно отобранными случаями института за последние полгода. Маскировка всякий раз оказывалась идентичной – будто невидимый алгоритм действовал по одному шаблону.
Нет, это не сбой. Это почерк.
Внезапно в личном интерфейсе резко вспыхнуло красное уведомление. Послание было без подписи, его нельзя было скопировать или сохранить:
<ОСТАНОВИСЬ, Л. ОНИ ВЕДУТ ЛОГ. ТЫ УЖЕ НА ГРАНИ. НЕ ВЕРЬ ДАЖЕ ТЕМ, КТО БЫЛ РЯДОМ.>
На мгновение время словно остановилось: она ощутила рядом чьё-то чужое присутствие – лишь призрака, зато ощутимого, как игла в затылке.
Денис тихо спросил:
– Ты чего?
– Ничего. Перегрузка, наверное, – она резко захлопнула рабочий стол.
Эти слова тревожили. Не только формулировкой, но стилем – здесь знали, как работают внутренние системы безопасности.
Не скрыть: за ней наблюдали, и сигнал был дан не из внешнего сервиса, а из внутренней сети самого института.
