Вот уже несколько вёсен и лет танцевали Тени в деревне, где жила Ведьма. И один из них приходил к её дому. Дёргал нитью, что связал между их сердцами в самую первую встречу, и уводил танцевать.
В ту встречу ― первую, странную ― когда выхватил он её из сумерек и провёл через границу отсветов костра, стало всё другим для Ведьмы. Говорил он, что заметил её давно. Говорил, что не мог отвести глаз от цветущего дурмана на плечах её. Говорил, что ждал, когда она сама придёт танцевать вместе с ними. Но Ведьма лишь смотрела на танцы Теней от празднества к празднеству, пока не протянул ей один из них руку и не вытащил в круг, где кружились они и звенели украшениями. Никто и никогда не касался её так, как этот Тень. А как танцевал он! Всё меркло рядом с ним ― и другие Тени, и свет Звёзд, и праздничная ночь. Кружил Тень Ведьму и смотрели они в глаза друг другу. И стало в тот миг между ними так невозможно тесно, так небывало горячо, словно оба они были тем праздничным костром. Здесь и сейчас, вчера и завтра, в этом мире и во всех остальных горели они друг другом. Протянул ей нить Тень и впустил пальцы свои в раскрывшуюся грудь Ведьмы, цветущую ромашками. Трепетало сердце её под его руками и дрожали первой любовью губы.
Много лет любила Ведьма Тень. А Тень говорил ей слова тёплые и живые, пряча её от всех в объятиях своих:
– Ты лишь моя!
Говорил и уходил с новым рассветом. Дышала Ведьма лишь тем, как придëт он вновь и спрячет её от всех в той мгле. Будет слышать она лишь дыхание и биение сердца его, закутанного в теневом нутре. Так и ждала она Тень каждый вечер, но тот являлся всё реже. А когда приходил, то пах чужими землями и жарким светом. Натягивалась между ними нить до скрипа. Терзала ведьминское сердце, грозя вырвать с корнем из под ветвистых рёбер, но так и не рвалась. Плакала в руках Тени Ведьма, когда вновь он оказывался у порога её. Тот лишь смеялся и дёргал нить между ними:
– Посмотри, какая крепкая, моя милая! Это ли не главное между нами?
Кивала Ведьма, зацветая кровавыми маками. А как уходил он ― болела. Болела она от терзаний. Прятала боль в песни, заливала её настоями, засыпая свежими травами. Прятала и продолжала ждать. Каждый вечер. Каждую ночь, поднимая глаза к сияющим Звёздам, шептала она:
– Жду тебя, жду, мой возлюбленный! Где же ты? Неужели забыл меня?
Не было ей ответа. Снова и снова звала она Тень, но вот уже много Лун не приходил он к дому её. Отцвели её маки и осыпались жëлтым цветом. Травило Ведьму ожидание и никакой настой не мог прогнать из тела её этот тоскливый яд. Нить, что держала сердце её провисла. Вяла она день ото дня, так что серой стала коса её, а зелень глаз затянуло тиной. Ни дом её, ни она сама уже не попадались тем, кому так нужны были её травы и слова. Казалось, что вот-вот врастёт она в дом свой и сгинет совсем с Подсолнечного мира на обратную ему сторону.
В один вечер, когда вновь пришли танцевать Тени, но без того самого, вышла к общему костру Ведьма. Слаба была она и сера, что почти сливалась с сумерками вокруг.
– Где тот, кто связал нас друг с другом? ― шелестел её голос сухоцветом.
Закружили её Тени, звеня украшениями и смехом. Зашептали ей:
– Далеко он, тот, кто повязал тебе эту нить!
– Давно нашёл себе ту, что без нити, но всегда с ним рядом, ― рассмеялся один из них.
– Он придёт снова! ― хохотал ещё один. ― Придёт, ты только жди!
