– Плати!
– Якуб! – крик жены резанул по ушам, барон обернулся – как раз чтобы увидеть, как внутрь кареты лезет второй разбойник, а откуда-то сверху на седую голову самого барона опускается топор на длинной рукояти. Мелькнуло ещё что-то напоследок: силуэт всадника в отдалении, в табачного цвета костюме, с любопытством взирающего с лесистого склона вниз, на развернувшееся на дороге побоище.
* * *
Пьяница вздрогнул и проснулся.
– Прошу пана расплатиться, – громыхнул голос корчмаря.
Якуб торопливо зашарил по карманам старого жилета, но там было пусто. Проверил на всякий случай и брюки, истрёпанные на щиколотках до бахромы, но и тут в карманах не нашлось ни единого медяка. Он нарочито медленно поднял кружку с остатками пива – если уж вылетать из корчмы с треском, так хоть допить – и на последних глотках почувствовал, как по зубам ударило что-то металлическое. Якуб заглянул внутрь, и не поверил своим глазам: на дне, в вонючей кислой лужице, лежал серебряный грош.
– Вот она и оплата, – заметил чей-то вкрадчивый, чуть насмешливый голос.
За столом напротив Якуба сидел элегантный господин в табачного цвета костюме. Нога на ногу, на колене треуголка в тон костюму, в руке тонкая тросточка. Он приветливо улыбнулся пьянице, и лёгким кивком указал на кружку.
Ещё не совсем очнувшись от хмельного сна, сапожник с Медной улицы вновь заглянул внутрь. Грош никуда не исчез, он всё так же тускло поблескивал в пивной лужице, и приглашал воспользоваться редкой удачей. Вдруг что-то зловещее почудилось Якубу в том, как по мокрой монете пробежал неверный свет свечи. Будто видел он что-то похожее когда-то давно, не здесь и не сейчас, или даже слышал, а было это вовсе не с ним…
– Свят, свят, свят, – закрестился сапожник, моментально трезвея, и согнулся под столом.
– Эй, эй! – корчмарь тронул его за плечо, решив, что перебравшего пьяницу сейчас вывернет.
– Да погоди ты! – зло огрызнулся сапожник.
Якуб стащил башмак с левой ноги, взял со стола двузубую вилку, ковырнул подмётку, и вытряхнул из каблука припрятанный на самый распоследний случай серебряный грош. Потускневший, щербатый – не чета новенькому, будто вчера отчеканенному, что лежал в кружке.
Корчмарь брезгливо взял монету, и с гордым видом удалился. Сапожник покосился на сидящего напротив и молчащего господина, потом нахлобучил на голову свой потрёпанный берет, и шагнул за дверь – наружу, к холодному февральскому воздуху и спящему под звёздным небом городу. Вернувшийся корчмарь вежливо, чуть не с поклоном, забрал кружку элегантного господина, подхватил мимоходом кружку Якуба.
Но едва корчмарь развернулся, и тяжело зашагал к стойке, как глаза незнакомца устремились вслед широкой спине, а на губах заиграла хитрая усмешка.Что-то тихо звякнуло. Корчмарь перевернул кружку пьяницы, вытряхнул на ладонь грош, покрутил его в пальцах и быстро опустил в кошелёк. Господин в табачном костюме, казалось, ничего не заметил – он как раз раскуривал тонкую глиняную трубочку.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
