– А кто тебя научил говорить по-человечески? – погладила сохатого Олеся.
– Не лось я, а юноша, Святогор моё имя. В сохатого меня превратил Велес. Заколдовал за то, что я влюбился когда-то в одну из его дочерей. И напророчил он мне невесту с подшитыми чунями.
– А я могу тебя спасти, – обняла за шею сохатого Олеся.
– Как же ты одолеешь тьму воинов-охотников? – усомнился дед-отшельник.
– Очень просто. Я размешаю серую глину с клеем из рыбьей чешуи и покрашу изумрудные рога. Охотники не разгадают эту хитрость.
Намешала Олеся глину с пеплом в берёзовом туеске, разбавила смесь клеем из чешуи стерляди. И покрасила кисточкой из беличьего хвоста изумрудные рога пришельца.
Взобралась Олеся на спину сохатого. И побрёл лось через болото навстречу охотникам – тогда на прирученных лосях люди часто ездили. Увидели охотники Олесю на сохатом.
– Эй, юница! А не видела ли ты такого же зверя, но с рогами изумрудными?
– Видела, – махнула рукой Олеся на закат солнца. – Туда он пробежал, а за ним волки гнались.
Повернули охотники коней и поскакали бешено.
А сохатый тут же уронил рога. И превратился он в прекрасного юношу Святогора. Так уж было предречено.
Вернулись Святогор и Олеся на островок к деду-отшельнику.
– Прошу руки твоей внучки Олеси, – встал на колени юноша. – А рога тебе, старик, дарю. Изладь из них украшения, продай.
– Благословляю вас, – прослезился дед. – Отдаю тебе Олесю в жёны. И приданого кучу: три туеска с вишней сушёной, две вязанки белых грибов, горсть орехов да подшитые чуни.
Некий старец брёл по станице, а в небе гроза гремела. Дождь по крышам барабанил, градины изредка падали. Старец стучал в окна, в двери домов, но путнику не отвечали. А иногда отмахивались:
– Иди с богом, а то кобеля с цепи спущу!
Постучался промокший странник в последнюю халупу на окраине. Хата бедна, соломой крыта. Жила в убогом домишке юница Марфуша. Она плела из ивы корзины и продавала их на базаре.
– Заходи, дедушка, – поклонилась путнику девица.
Она отложила в сторону недоплетенную корзинку, усадила странника на лавку. Выставила на стол шаньги, молока топленого налила в кружку. Старец поел, отогрелся и говорит:
– Платить мне нечем. Но за добро сплету тебе чудо-корзинку.
– Чем же она будет чудна? Али узорочьем? Али величиной? Али видом не округлым? – пропела Марфуша.
А путник улыбнулся:
– Да будет чудна корзинка не узорочьем, не обширностью, не видом хитроумным и вычурным. Чудо само проявится, когда время наступит. Но запомни: корзинка любит меру! Сломаешь плетёнку, пропадет её чародейство!
Изладил странник корзинку. А погода уж прояснилась. Солнышко засияло, радуга мостом через речку перебросилась. Воробьи зачирикали. Ласточки закружились. Коровы на лугу замычали. Наступила благодать божья. И ушёл дед своей дорогой.
Марфуша на слова старца о корзинке внимания не обратила. Думала, пошутил человек. Но однажды пошла она в лес за земляникой. Соберёт горсточку ягод – и в рот. Соберёт другую – и опять съест. Наелась Марфуша земляники, присела на пенёк и подумала:
– Вот бы корзинка моя сама земляникой наполнилась!
Зажмурилась Марфуша, а когда глаза открыла, то удивилась: корзинка была полна крупной, спелой ягодой.
Стало ясно Марфуше, что корзинка у неё волшебная. И легко, радостно стало жить. Пойдёт Марфуша на базар и загадает:
– Вот бы корзинка моя наполнилась пряниками медовыми! И несёт юница домой пряники. И детишек соседских угощает. Как-то Марфуша задумалась:
