Сказы казачьего Яика - страница 42



Зажарит ведьма сердце петуха. И загорятся копны в поле хлебном. И выползет нежданно вражье войско. Погибнут в сече на холме дозоры. Готовьтесь к бою, казаки! Острите, сабли, казаки! За волю вольную, за землю Русскую!

Зажарит ведьма сердце петуха. Война жестокая начнётся. И полетят полки огнём и бурей. И хищно будут вороны кружиться. Готовьтесь к бою, казаки! Острите сабли, казаки! За волю вольную, за землю Русскую!

Зажарит ведьма сердце петуха. Простонет в ковылях сражённый воин. И конь заржет, заплачет чаровница. Осиротеет в люльке казачонок. Готовьтесь к бою, казаки! Острите сабли, казаки! За волю вольную, за землю Русскую!

Зажарит ведьма сердце петуха. И в море упадёт луна кроваво. Но вырастет отважный казачонок. И сядет на коня, и вскинет саблю. Готовьтесь к бою, казаки! Острите сабли, казаки! За волю вольную, за землю Русскую!

Сказка о золотом жеребенке

Цветь первая

Для квачи – мочало,
для сказки – начало.
На пашне пшеница,
богатство в зароде,
в корчаге квашня,
а былина в народе.
Трещала сорока,
тревожная птица:
Влюбилась в Ермошку
Дуняша-юница!
Никто не поверил
такому обману,
Ермошка не годен
в зятья атаману.
Но хитро на страже
сорока кричала:
– Три нитки – для пряжи,
для сказки – начало.

Цветь вторая

Судьбу не предскажешь:
то степь, то дорожка…
Ходил пастухом
казачонок Ермошка.
У Каменной Бабы,
уйдя за увал,
и в червень, и в грозник
табун жировал.
И стали упругими,
быстрые кони,
настигнут врага
и уйдут от погони.
Старшины решили,
как было и встарь,
смотрины назначить
на месяц густарь.
Богатые гости
катили в станицу,
там брага хмелела,
там жарили птицу.
Потрескивал смачно
баран с вертела,
и песня к шинку
простодушных звала.
В станице казачьей
знал каждый ребёнок,
что есть в табуне
золотой жеребёнок.
Он прыгал, веселый,
на солнце горя.
Не сыщешь подарка
ценней для царя.
В чулках и со звездочкой
белой во лбу,
дразнил он князей
и смущал голытьбу.
Купцы за него
казакам обещали
сто сабель булатных,
две медных пищали.
Посол от султана
на торг приезжал,
дарил турмалин
и украсный кинжал.
Ермошка-пастух,
и оборван и тонок,
кричал:
– Не отдам,
это мой жеребёнок!
И видели все:
пастушонок свистит —
и ветром к нему
жеребёнок летит.
И хлеб осторожно
берет он с ладони,
ведь светлую душу,
чай, чуют и кони.
Был писарь в насмешке
ехиден и рад:
– Ермошка с рожденья
слегка глуповат!
Ить гол,
как сокол,
ни мошны,
ни силёнок,
а миру вопит:
– Это мой жеребёнок!
И все на дуване
смеялись толпой:
– Ермошка, Ермошка,
какой ты глупой!
За нашу лошадку
и без базаров
бухарцы отвалят
две тыщи динаров!
Богатством и торгом
устроена жизнь…
Но Дуня шептала:
– Ермошка, держись!
Шинкарь кривомордился:
– Странно, мол, странно!
С нищим якшается
дочь атамана.
И у колодцев
зудила станица:
– Влюбилась в Ермошку
Дуняша-юница!
Вина на отце
за такое вдвойне,
все дни
пропадает она в табуне.
С гривой игривой,
копытами звонок,
резвился в степи
золотой жеребёнок.

Цветь третья

Сказитель в побаску
приносит опаску:
найдётся ли клад
и живая вода?
Когда у шинка
мир устраивал пляску,
в степи суховейной
случилась беда.
Гонец прискакал,
с горя белый как мел:
конёк золотой
в табуне охромел.
Будь прокляты трижды
во веки веков
коварные норы
кротов и сурков.
Никто виноватых
в тот день не искал,
конёк оступился
и ногу сломал.
Злорадно промолвил
шинкарь у плетня:
– Коль ногу сломал,
то не будет коня!
Конину, однако,
и я не терплю,
но шкуру я
за два алтына куплю.
И печень сгодится,
пойдёт селезёнка…
Ну, кто для меня
обдерёт жеребёнка?
Уж очень ленивая