Скучно не будет - страница 5

Прямо как от чая морковного.

Московский дворик

Петька родился голубем.

Это он понял, когда пух сменился на перо, и Петька встал на крыло.

Да, Петька родился обыкновенным голубем, даже не почтовым, не белым, а простым сизарём.

А кто ещё мог вылупиться из яйца на чердаке панельной пятиэтажки, если создатели яйца – сизари.

Кормили Петьку хорошо, с помойки. Так что грех ему было жаловаться на судьбу. Но что-то иногда ныло в районе зоба.

Не чесалось, не болело, а именно ныло. И это лишало Петьку покоя и комфорта. Точно так же ныло весной, но это было приятное нытьё. От которого хотелось кружиться, кружиться, как Васька. Тоже голубь. Но у Васьки в хвосте были два белых пера. И Васька весьма эффективно их использовал. Многим голу́бкам Васька заморочил головы своими белыми перьями.

Всем Васька пудрил мозги, что в его жилах течёт голубая кровь почтовых предков.

Ещё одной знаменитостью двора была ворона Катька. Летала Катька плохо, и на это была своя причина.

А вот прыгала хорошо, и на это тоже была своя причина.

Катька во дворе появилась недавно, можно сказать, салага по стажу. Но ведёт себя так, будто важнее и главнее её во дворе никого нет.

До этого Катька провела свою жизнь в клетке на балконе.

В детстве Катька неудачно сделала свой первый шаг из гнезда. И этот шаг стал роковым в другую жизнь.

Нашлись люди добрые, хотя и пьющие. Подобрал Катьку дядя Витя. Заядлый любитель животного мира.

У дяди Вити случилось большое горе. Умер любимый попугай. Попугай много курил, вот жизнь его и покинула.

А как ему было не курить, когда у дяди Вити курили все.

Клетка стояла пустая, что толкало дядю Витю в объятья грусти, и как причина этого – залить эту грусть.

Клетка была большая, высокая. Одна перекладина внизу, а другая вверху. Вот почему Катька научилась так хорошо прыгать и по той же причине хорошо летать не могла.

Кормили Катьку хорошо.

Хлеб и чёрный, и хлеб белый. Были и шпроты, и тюлька в томате, но это не всегда.

За время проживания обросла Катька привычками нехорошими. Стала пассивной курильщицей и большой любительницей пива. Что для птиц совсем неправильно и даже опасно. Пепельница дяди Вити, в виде консервной банки, всегда стояла рядом с клеткой, в дистанцию одного вороньего клюва.

Любил Дядя Витя после определённых дел прийти к Катьке покурить, поговорить по душам. Словам её всяким научил и фокусам.

А Катька умная. Всё на лету схватывала. И фразу: «А ну-ка, друг, дай прикурить», – выучила назубок.

Задача при этом была такая. Надо было выудить бычок из пепельницы и с этим бычком в клюве сказать дяде Вите, как приветствие:

– А ну-ка, друг, дай прикурить.

За это дядя Витя наливал Катьке пивка в чашечку из пластиковой бутылки. Вот Катька и подсела на эти дела.

На кухне у дяди Вити жил настоящий канадский скворец. Тот был вообще полиглот. Мог и по-собачьи, и по-человечьи.

Если Катька слышала через форточку:

– Муж-чи-на, что принёс? – значит, дядя Витя проснулся и сейчас придёт к ней на балкон покурить. И тут уже Катька должна приветствовать его с бычком в клюве.

А когда дядя Витя с балкона опять возвращался на кухню, то скворец встречал его другими словами:

– Пошёл вон отсюда!

Целых два года Катька проживала в этих райских условиях. Но однажды дядя Витя забыл закрыть балконное окно и зачем-то со словами: «Всё засрала», – открыл дверцу клетки.

Перед своим вторым роковым шагом с высоты Катька в последний раз услышала голос скворца-друга: