Сквозь цветное стекло - страница 13

…День начинался рядом… Вставало, улыбаясь, солнце и, ласкаясь к берегу волной, будило город море: просыпайся! И утро плескалось игривой каватиною Розины:

– Я так безропотна, – смеялась женщина, – так простодушна!

И уплывала далеко и долго пела от полноты и радости мгновенья и ощущения вечности и счастья БЫТЬ…

Кружились гости в праздничном убранстве гостиной. и пенилось шампанское, и пелось:

– Я встретил Вас и все былое…

И позже в наступившей тишине себе самой сказала:

– Неужели молодость прошла и безвозвратно: Я не хочу! Я так люблю тебя, о ЖИЗНЬ!

Но больше уж ее не слышал берег, и море не ласкало ее кудрей, и не плескалось утро игривой каватиною Розины… Но ощущенье полноты и радости мгновенья и вечности и счастья БЫТЬ осталось нам в наследство от нее! И благодарно день встает и, улыбаясь, будит город море, и женщина смеется, и музыкой струится память и тихо улыбается:

– Спасибо за то, что ты была!..

И вновь оглядывается моя память… Если бы те годы активного творчества да перенести в сегодня, когда есть интернет и ты в долю секунды находишь любую информацию по любой интересующей тебя теме, любую справку для уточнения, путешествуешь в веках и странах, слушаешь любую музыку!.. Какой простор! Но и в этом электронном царстве информации, когда все доступно, нет, не заменить обыкновенной бумажной книги. Ты перелистываешь ее, возвращаешься, ищешь нужную строку, задумываешься, вспоминаешь… и сами по себе являются образы, ты находишь нужные краски и рисуешь перед слушателем целый мир, и влечешь его в этот мир… Вот старый томик Пушкина, он перешел ко мне от отца, хранит его подчеркивания, пометки… я понимаю, что тронуло его, и, задетая за живое, моя память трепещет, и мой рассказ, согретый этим воспоминанием, уже волнует, влечет… Не равнодушен ты – не будут равнодушны и твои слушатели, твой рассказ доверителен – и слушатели поверят тебе… Или библиотеки! Да это дом родной! Центральная библиотека на улице Чайковского по соседству с нашим домом – дар свыше! Сколько часов, лет провела я в читальном зале, готовя свои программы! Как тепло вспоминать милую, уютную, всегда готовую прийти на помощь Веру Дмитриевну Кислицыну! Она была главной в читальном зале, но выдавала книги на равных с рядовыми библиотекарями. Впрочем, разве они были рядовыми? Они были незаурядными – по всегдашней готовности помочь тебе, мгновенно найти нужную книгу или выписать ее по межабонементу, поделиться информацией, сообщить о новых поступлениях. Радуюсь случаю, подводя свои итоги, поклониться тем милым женщинам, поблагодарить их, вспомнить добрым словом… Это было особое племя скромных, все знающих, ответственных людей, верных своему делу, которое я назвала бы – служением…

Итак, книги… Моя молодость пришлась на те времена, когда, чтобы купить нужную книгу, надо было исхитриться и приложить массу усилий: сдать, например, много макулатуры и получить за это квитанцию на право приобретения желанной книги по мере ее поступления в магазин… Если ты работал, да еще обеспечивал добротное существование своей семьи, выполняя массу домашних дел, не было у тебя времени собирать старую бумагу и не было места, чтобы ее до особой даты – хранить… Правда, на помощь приходила школьная детвора, но ведь и у нее были свои книжные интересы! Словом, дело гиблое… Но мне повезло: мне дарил книги Давид Григорьевич Гершфельд – член Союза композиторов, участник съездов советских композиторов, напомню, наш художественный руководитель. Он был на особом «интеллектуальном пайке», т. е. мог приобрести любую поступающую в город книгу. Дарил он книги с надписью, выражающей надежду. Некоторые его книжные надежды я воплотила, правда не сразу – — мало было читать эти книги, до них надо было дорастать… Не скоро, но наступило время моих цветаевских исповедей, вот тогда-то я и исполнила пожелание старшего коллеги. И сейчас раскрою, пожалуй, еще один из подарков… Уточнить нужные строки быстрее, конечно, по Google, но это не тот случай: чтобы перелистать свою жизнь, нужно раскрыть свою, только свою, книгу – с посвящениями, пометками карандашом, засушенными цветами, какими-то памятными закладками… Беру томик Бориса Пастернака и еду в прошлое на его «ранних поездах»: