– Они ещё и больных бьют. У кого-нибудь ручка есть – записать номер машины?
– Всё, я погнал, а то ещё телегу накатают.
Саня прыгнул в машину.
– Погнали, Василич, в «пьяную травму»!
«Скорая» рванула с места, из-за гололёда её слегка занесло, но шофер справился с ситуацией, и машина помчалась в больницу.
В 7.05 Саня вкатил больничную каталку в «пьяную травму», где уже начиналась пересменка. Фельдшер, зная бюрократическую волокиту, тихо вкатил «Снегурочку» и попытался исчезнуть. Но счастье вновь изменило ему.
Он был замечен интерном Турсунбаевым.
– Чего ты нам притащил? – спросил молодой доктор насторожено.
– Да так, привёз обнажённую девушку…
– Гонишь! Стой здесь, – и он рысью бросился в ординаторскую. Послышался топот монгольской конницы, и в приёмный покой вбежало четверо врачей, во главе с заведующим Владимиром Ильичом, который сам себя называл «Не-Ленин».
– Где, где она, наша Снежная Королева? – с азартом спросил Не-Ленин.
Саня отступил в сторону и показал пальцем на каталку… Прокатился тяжелый вздох, как будто сразу из четырёх футбольных мячей выпустили воздух.
– Слышь, ты, Айболит сраный, ты что, поприкалываться решил? – змеиным шепотом зловеще прошипел заведующий.
– Как написано в сигналке, так и сдаю, – упрямо произнёс Саня.
– Тогда всё по протоколу. Что ж, начнем с осмотра материальных ценностей поступившей. Зовут-то вас как? – обратился врач к бормочущему созданию.
– Кава.
– Как-как?
– Ка-ва, Ка-ва…
– Странное какое-то имя.
– Да какие тут ценности? Все и моральные, и этические, и материальные, утеряны при невыясненных обстоятельствах… Может, я пойду? У меня сегодня последний день цикла урологии.
– Ты не умничай, лучше посмотри, что у неё во рту…
Действительно, у Снегурочки во рту что-то было и мешало ей произносить звуки.
– У вас роторасширитель есть?
– Для тебя у нас ничего нет. Ты ручками, ручками…
Саня с улыбкой висельника полез ей в рот. И тут боль шилом пронзила указательный палец, и он резко отдёрнул руку.
– Старая зараза!
– Я не зараза, а Клава! – обиженно донеслось с каталки.
Из Сашкиного указательного пальца текла кровь
– Ладно, – смягчился Владимир Ильич, – по причине ранения на боевом посту отпускаю тебя с миром. Машенька, перевяжи палец нашему Самсону.
Симпатичная медсестра обработала перекисью палец, помазала йодом и туго забинтовала. Посмотрев на свою работу, сказала:
– Хорошо бы сделать ещё противостолбнячную сыворотку.
– Ничего, заживёт как на собаке, спасибо за спасённую жизнь, – буркнул Саня и двинулся к выходу
– Чего скис, Санёк, тут баба Степа по рации звонила, спрашивала, как у тебя дела? И ещё спросила, точно ли она запомнила «пятнадцать»…
– Ну-ка, дай мне рацию.
– Степанида Михайловна, это фельдшер Круглов, не пятнадцать, а двадцать! За что ещё пять? За производственную травму! Как с чем? Конечно, со снегурятиной! Все поехали на подстанцию…
– Кра-с-с-сота, – удовлетворённо заключил Сема, придирчиво оглядев себя в зеркало, и бережно поправил виндзоровский узел модного чешского галстука.
– Ну, Нин Петровна, я к взлету готов! Что там у нас следующим номером программы…
Пожилая диспетчер подстанции «скорой помощи» устало вздохнула и монотонно произнесла:
– Следующим номером нашей предновогодней программы: «Коля порезал руку».
– И всё?
– И всё, подвиг спасения человечества отменяется; приговор окончательный, обжалованию не подлежит, – вынесла свой вердикт диспетчер. – Короче, Семён, бери-ка ты, друг ситный, сигналку, и дуй мухой по этому адресу.
